Дж. Уорд - Восторг
Никто не свяжет ее с Пабло… а если и свяжет, то он с успехом пройдет любой тест на детекторе лжи, потому что, насколько ему было известно, он никогда не встречал эту сучку.
На улице было свежо, и Девина приняла образ неизвестного мужчины, пустившись вслед за новоиспеченной блондинкой. Женщина тут же достала свой сотовый, будто восторженно хотела поделиться историей об ущербе, нанесенном в парикмахерской.
Прости, милочка, без вариантов.
Девина быстрым потоком энергии вырубила i-что-то-там… еще одна услуга обществу. Без сомнений, она сейчас спасла кого-то, кому было плевать на цокающую лабутенами малолетку, возмущенную трагедией в парикмахерской Пабло.
Когда женщина остановилась и попыталась решить проблему, постучав телефоном по ладони, Девина прошла мимо, держа руки в карманах джинсов, голову – низко опущенной, вид – спокойным.
Она прошла мимо рядов затемненных магазинов, проверяя окрестности. Тротуары пустые; никто не ехал по дороге; ничего не происходило.
Девина поняла, когда ее добыча возобновила ход, спасибо цоканью шпилек по тротуару. Ну и по ругани.
Когда моргнули поворотники на черном, наглухо тонированном Рэндж Ровере, Девина улыбнулась. В десяти футах от нее, между выстроившимися магазинами расположилась поперечная улица, именно это ей и нужно.
Заставив четыре уличных фонаря внезапно потухнуть, она замедлила ход, позволяя каблукам подобраться ближе.
Безукоризненная казнь.
Буквально.
Девина мгновенно развернулась в нужный момент и ухватила копну светлых волос, так сильно, что свалила женщину с ног. Потом, быстрыми и точными движениями, демон взяла контроль над ситуацией, захватывая дергающиеся руки и ноги, сместив ладонь так, чтобы закрыть рот.
Превосходство в силе было направлено на то, чтобы затащить жертву в переулок, в глубокую темень, где потухло еще большее количество фонарей.
Она не тратила ни секунды. Да, эта часть Колдвелла спала мертвым сном по вечерам, но в любой момент могла проехать машина, и было бы хорошо насладиться убийством в тишине и покое.
Когда тени поглотили их обеих, Девине было плевать, что Создателя взбесят ее развлечения. Она была на Земле с сотворения мира, и давным-давно проявила свою натуру таким образом.
И никто не посмеет утверждать, что эта заноза в заднице имела отношение к великим стремлениям Джима Херона одержать победу.
Это – подработка.
Ну… а если так вышло, что женщина была убита тем же способом, что и другая девушка? Что на ее коже был вырезан узор, похожий на отметины на другом теле? Если есть некоторая схожесть в типаже и цвете волос?
И если это дерьмо помешает Джиму Херону, станет отвлекающим фактором, причиной тревоги и сбоя в работе?
Ну, как сказала ее терапевт, ты можешь контролировать только себя и свои действия.
Если Джим не может справиться с этим дерьмом, то это – не вина Девины… и не ее проблема.
Глава 32
Мэлс проснулась, почувствовав руки, путешествующие по ее животу и ниже, между ног. Все еще полусонная, она в темноте перевернулась на спину, к теплым, ищущим губам Матиаса. В мгновение ока они вернулись туда, где пробыли большую часть ночи, тесно прижимаясь друг к другу, жар нарастал в ее лоне, напряжение – в животе.
Когда ее любовник начал спускаться, смахивая покрывала в сторону, он нашел ее грудь и начал посасывать, пока его талантливые пальцы бродили там, где она хотела.
Осознание, что она скоро потеряет Матиаса, придало остроту ощущениям, будто ее тело понимало то, на чем застрял разум: наслаждайся мгновением, потому что воспоминаниям придется жить очень, очень долго.
Было сложно представить, что она сможет пережить подобное с кем-то другим.
– Кончи для меня, – потребовал он, лаская сосок.
От разрядки Мэлс сжала ноги вокруг его руки, пленяя его в себе, от содроганий бедер ее лоно потиралось о его запястье в нужном месте.
Она выдохнула его имя в темноту и замерла, приятное покалывание оргазма задержалось после первой волны удовольствия, и Мэлс открылась ему, надеясь ухватиться за парящие ощущения, увековечить их.
Но, конечно же, улетучились быстро.
Настоящая жизнь не приходит с вечностью.
Когда Матиас потерся носом о ее горло и прижал к своей груди, Мэлс захотела, чтобы он тоже был раздетым, но каждый раз, когда она пыталась снять его футболку или просто запустить под ткань свои руки, он вмешивался.
Открыв один глаз, она застонала, заметив время. Шесть тридцать.
Ночь подошла к концу.
Дерьмо, она вот-вот расплачется.
И, черт возьми, она забыла сказать маме, что не придет ночевать. Она также осталась без машины. И не хотела ехать на работу.
Отличное пробуждение, ничего не скажешь.
– Мне лучше начать собираться, – сказала она хрипло.
– Ага. – Матиас ослабил свои объятия, прижался к ее губам в поцелуе, а потом полностью отстранился.
Пришло ли время, гадала она. Время для него сдержать обещание?
– Как насчет ужина? – вместо этого спросил он.
Ее лицо озарила такая широкая улыбка, которая вполне могла бы вспышкой осветить всю комнату.
– Договорились.
Осознание того, что она увидит его через двенадцать часов, значительно облегчило рутину в виде ванной комнаты и одевания, и потом он, как джентльмен, проводил ее до двери, по-прежнему одетый в футболку «Хэйнс» и боксеры.
Когда они замерли на проходе, Матиас, казалось, хотел что-то сказать… но потом позволил своим действиям говорить за себя: он одарил ее таким долгим и глубоким поцелуем, Мэлс решила, что они уже никогда не вдохнут воздуха.
Мэлс ушла, пока была еще способна на это, а спуск на лифте казался вечным.
Снаружи, на обочине, она с радостью обнаружила ожидающую цепочку такси, несмотря на семь утра.
Сев на заднее сиденье одного из них, она посмотрела в глаза водителя в зеркале заднего вида. – Два сорок два на Пайн-вэй.
– В пригороде, верно?
– Да.
Он кивнул и поехал без лишних слов. Спасибо, Господи.
Когда они повернули на съезд в сторону Северного шоссе, вливаясь в пригородный поток машин, который только начинал разрастаться, она рассматривала город с возвышенности шоссе. Была в городском пейзаже некая красота, высотки отражали розовые и персиковые лучи солнца зеркальными поверхностями, дороги были относительно свободны, день только начинался, отчего центр города выглядел совсем молодым.
Но, с другой стороны, после ночи секса и обещания ужина, вероятно, в ее крови было столько эндорфинов, что она не могла видеть мир только как на туристической открытке.
