Бобби Хатчинсон - Возрождение любви
– Вместе мы справимся с этим, дорогая. – Ему потребовалось неимоверное усилие, чтобы придать уверенность своему голосу. – Все, что ты должна сейчас делать, это отдыхать, есть и набираться сил на благо нашего ребенка. Сейчас имеет значение только одно – то, что ты вернулась ко мне в целости и сохранности. – Он погладил ее по волосам, баюкая своим голосом. – То, что ты здесь, в моих объятиях, значит для меня все. А теперь спи, любовь моя.
Она вздохнула и устроилась поудобнее рядом с ним, ее рука на его груди, и вскоре он почувствовал, как ее тело совершенно расслабилось и она задремала.
А он долгое время лежал без сна, уставившись в потолок, сердце его стучало.
Он перестал верить в Бога, когда умерла Бет, но сейчас он закрыл глаза и старался припомнить, как надлежит молиться.
Майлс испытывал огромное удовлетворение от того, что Пейдж вняла его совету в течение нескольких недель стараться ничего не делать, а только есть и спать.
С наступлением июня лето завладело прерией, и дни стали жаркими.
Пейдж занималась пациентами, которые приходили к ней, но энергия, которая всегда била у нее через край, улетучилась. Ребенок, зревший в ее чреве, делал ее вялой и ленивой.
В первые же дни после своего возвращения Пейдж послала весточку Тананкоа, выражая ей соболезнование по поводу гибели Денниса и спрашивая, когда она могла бы приехать и увидеть Тананкоа и ребенка, но ответа не получила.
На вторую ее записку пришел короткий ответ: «Я вернулась к своему народу», – это был все, что написала Танни.
Как и предупреждал ее Майлс, было очевидно, что Тананкоа не хочет иметь больше ничего общего с кем-либо из белых. Огорченной Пейдж оставалось только принять решение ее подруги.
В начале июля в одну из жарких ночей Абигайл Доналд прислала к ней обезумевшего молодого мужа с просьбой как можно скорее приехать на отдаленную ферму, где жена этого фермера только что родила их первого ребенка.
– Люси просто истекает кровью, – бормотал муж. – Миссис Доналд просила вас поторопиться.
– Я еду с тобой, – заявил Майлс.
Он запряг лошадей в двуколку, которую недавно купили, они отправились в путь по прерии.
Эта дорога напомнила Пейдж ту ночь, когда Клара рожала Элли, и она понадеялась в глубине души, что нынешняя поездка кончится так же счастливо, как и та.
Но когда они с Майлсом вошли в маленькую спальню скромного домика, сердце Пейдж упало.
Новорожденная девочка лежала в колыбельке, не выкупанная, небрежно завернутая в одеяло. Абигайл, обычно хладнокровная и невозмутимая, была явно расстроена.
Молодая мать лежала без сознания, несмотря на все усилия Абигайл остановить этот поток, кровь хлестала из нее мощной струей, заливая постель и матрас, образуя лужицы на грубом деревянном полу.
– Роды прошли нормально, ребенок здоровый, – сообщила Абигайл, пока Пейдж и Майлс размывали руки в тазу, стоявшем в углу. – Послед вышел, но матка не сокращается. Я уж давала спорынью, но она не помогла.
Пейдж осмотрела молодую женщину. Та потеряла очень много крови и находилась в шоке.
– Мы должны срочно удалить матку, – решила Пейдж.
Всю оставшуюся часть ночи Пейдж и Майлс боролись за жизнь молодой женщины. С помощью Майлса Пейдж проделала операцию так быстро и искусно, как только было возможно, кровотечение остановили, но почти с самого начала стало очевидно, что Люси потеряла слишком много крови.
Она умерла вскоре после рассвета.
Пейдж и Майлс, подавленные, помогли Абигайл навести здесь кое-какой порядок. Они выкупали прекрасную девочку и вручили ее всхлипывающему отцу, потом Пейдж помогла обмыть и приготовить тело Люси для погребения.
Абигайл обещала оставаться там, пока овдовевший муж не найдет какую-нибудь женщину, которая поселится здесь и будет помогать с ребенком, и теперь, когда делать уже было нечего, Майлс и Пейдж уехали.
Некоторое время они молча ехали по прерии, потом Майлс спокойно спросил:
– Если бы это случилось в твое время, можно было бы что-то предпринять, чтобы спасти ее?
– Переливание крови, – сердито сказала Пейдж и стукнула кулаком по сиденью двуколки. – Все, что ей было нужно, – это паршивое переливание крови.
Упряжь позвякивала, птицы вокруг пели, суслики пронзительно свистели.
– Тебе потребовалось переливание крови, когда ты рожала?
Он задал этот вопрос как бы случайно, но Пейдж знала, насколько важен будет ее ответ.
– Да. Мне делали переливание крови. – Она оглядела прерию и вытерла пот со лба. – Но это вовсе не означает, что мне оно потребуется и на этот раз. – Голос ее звучал воинственно, маскируя страх. – Ты знаешь так же хорошо, как и я, что одни роды никогда не бывают такими же, как предыдущие.
Майлс остановил лошадей, закрепил поводья и обнял Пейдж.
Наступило напряженное молчание, потом он сказал:
– Я не могу сделать тебе кесарево сечение, Пейдж. Просто не могу. У меня нет никакого опыта, а ты сама знаешь, как рискованно для врача иметь дело с кем-то, кого он любит. Ты согласишься поехать и рожать в больнице в Торонто?
Она вырвалась из его объятий и в ужасе воззрилась на него.
– Ты с ума сошел? Ты знаешь не хуже меня, что я не доверю никому, кроме тебя, делать мне такую операцию. Здешние больницы находятся на самом примитивном уровне, ты сам говорил, что там очень высокий процент заражения и детской смертности. Я ни за что не поеду в больницу, чтобы там рожать.
Ее лицо вдруг сморщилось, и вся ее наигранная храбрость улетучилась.
– Я так боюсь, – застонала она. – Я вспоминаю те мои роды и, видит Бог, я так боюсь! Я хочу этого ребенка так сильно, как ничто другое. О Майлс, я не переживу, если этот ребенок тоже умрет. Я этого не переживу, и я не могу придумать, что предпринять, чтобы предотвратить это.
Ее плач перерос в примитивный вой, она повисла на Майлсе, плача, глотая воздух открытым ртом. Майлс понимал, в каком она ужасе.
Он уже какое-то время назад знал ответ, хотя не позволял себе сформулировать его в словах.
Он достал носовой платок и прижал его к ее лицу.
– Ты должна попробовать вернуться в твое время, дорогая.
Какой-то момент она не могла осознать, что он хочет сказать, и сердито посмотрела на него сквозь слезы.
Его голос был спокоен, до безумия разумен, но она видела, насколько напряжено его лицо.
– Я убежден, что если ты останешься здесь, один из вас или вы оба умрете. – Он провел по ее вспыхнувшей щеке пальцем, смахнув слезу. – Я предпочитаю потерять тебя, если ты вернешься в тот, свой мир, чем видеть тебя умирающей в этом мире, моя дорогая. Я попытаюсь найти путь, как отправить тебя обратно в ту твою, другую жизнь, чтобы у тебя и у ребенка был шанс.
– Но я… я не хочу возвращаться. – Комок ужаса застрял в ее горле. – Я не вернусь туда! Я хочу остаться здесь, с тобой. Вот и все!
Он зарылся лицом в ее волосах, закрыв глаза.
– Моя упрямая, невозможная жена, неужели ты не знаешь, как я хочу, чтобы ты была со мной? Неужели ты не понимаешь, что я готов отдать свою жизнь, чтобы жили ты и наш ребенок? – У него от волнения срывался голос. – Я думал и думал, и, когда эта бедная женщина только что умерла, я принял решение. Это единственная возможность спасти тебя и нашего ребенка.
Этот план, должно быть, давно созревал в его подсознании, потому что он оказался вполне оформившимся.
– Я намерен повидать Хромую Сову. Я буду просить ее отослать тебя в то, твое время. Если она сможет это сделать, то, может быть, есть шанс, что ты и ребенок сможете вернуться ко мне. В конце концов один раз ведь это случилось, не так ли?
Он попробовал улыбнуться, но тщетно.
– Тогда ты должен отправиться со мной, Майлс. – Ее подбородок выдавал ее решимость, в глазах светилось упрямство. – Я соглашусь на это только в том случае, если ты будешь со мной.
Он ненадолго задумался.
– Я попробую. Я поговорю с Хромой Совой и попрошу ее, если это в принципе возможно. Но в любом случае ты, Пейдж, должна отправиться. Со мной или без меня, но ты знаешь, что это единственный наш шанс.
– Если ты не сможешь отправиться вместе со мной, заставь ее пообещать, что она вернет меня сюда.
Она не могла справиться с истерической нотой в голосе.
Теперь он улыбнулся ей грустной улыбкой, ранившей ее сердце.
– Даю тебе слово.
– Мне не казалось, что Хромая Сова сама совершает этот обряд. – Стыдясь своей недавней слабости, Пейдж постаралась улыбнуться, но без особого успеха. – Но вы, доктор, в любом случае должны быть готовы принять вашего ребенка.
Глаза у него стали затравленными.
– Если это случится, мы сделаем все, что в наших силах.
Она тронула пальцем медальон Мадлен, висевший у нее на груди.
– Божья воля, – прошептала она. – Мадлен сказала бы, что на все воля Божья. Ты в это веришь, Майлс?
ГЛАВА 22
Хромая Сова смотрела вдаль, ее тусклые глаза прятались в паутине морщинок, руки лежали на коленях.
