Анна Гаврилова - Благословите короля, или Характер скверный, не женат!

Дополнительные выплаты за работу в сверхурочное время.

Дополнительные выплаты за сложность выполняемых работ.

Компенсации морального ущерба — а кто сказал, что в процессе «общения» я никаких психоэмоциональных травм не получаю?

Ах да! Еще квартальную и ежегодную премии!

И гарантированную оплату больничных и отпусков!

А также молоко — угу, то самое, которое за вредность. Вот как хочет, а без молока я даже пальцем не шевельну!

Следом, после небольшой передышки и разглядывания своих каракулей, родился второй, не менее «важный» список. Он содержал требования к партнеру.

Нет, в действительности меня все устраивало. Но мне же велели написать!

Данный перечень начинался с регулярной и тщательной гигиены, включал в себя требование полной депиляции тела и отращивания щетины — не на теле, разумеется, на лице.

Плюс обязательное поддержание физической формы и дополнительное наращивание мускулатуры, а также настоятельная рекомендация подумать о пирсинге — для начала в носу и ушах. Ну и требование неизменной вежливости! А отдельно и почти всерьез — никаких кривляний! На монаршей физиономии должно быть благожелательное выражение. Всегда!

В том же, что касается поведения в постели… оно должно быть степенным и опять-таки вежливым. Чтобы никаких резких движений! Никакого буйства! Чтобы все плавно и медленно, а за нарушение скоростного режима — штраф! И это никоим образом не издевательство. Знаю, по мне не скажешь, но я ужасно боюсь высоких скоростей…

Выписав этот пункт, я воткнула перо в чернильницу и откинулась на спинку стула. Не закончила, нет — решила немного отдохнуть. Заодно поразмыслить, о чем писать дальше, и осознать, что улыбаюсь, причем очень радостно.

Да, вот теперь настроение действительно улучшилось, но…

— Бирис, а составь-ка дарственную на поместье Жоп-рэ, — донеслось до меня. Голос, разумеется, принадлежал Ринариону.

И хотя стол, за которым сидела, располагался в отдалении, то есть со слышимостью имелись некоторые проблемы, ответ королевского помощника я таки уловила:

— Э… А на чье имя?

— Ну как это на чье? — фыркнул монарх.

В свете истории с контрактом и нынешнего составления списков стало напряжно. Если поместье дарят мне в качестве какого-нибудь первого, особо памятного подарка, то… я ведь тоже послать могу! И не только в Жоп-рэ!

Однако…

— Ну как это на чье? — повторил Ринар, явно слегка отвлекшийся от разговора. — Кому я регулярно мечтаю это поместье передать?

Увы, но Бириса я видела плохо — во-первых, сидела неудачно, во-вторых, расстояние было все-таки велико. Зато реакцию Сарса различила — на лице помощника вспыхнула широкая, несколько злорадная улыбка.

Так, погодите. Неужели речь о…

— Не думаю, что леди Пиниция оценит, — подтверждая мою догадку, пробасил Сарс. А я, невзирая на все то же расстояние, реплику опять-таки уловила. — Вы же знаете, как она к провинции относится.

— Ну пусть попробует… — отрываясь от ковыряния в каких-то бумагах, сказал король. И уже с толикой угрозы: — Пусть попробует не оценить подарок своего владыки!

Смысл следующего распоряжения оказался не менее занятным:

— Кстати, Бирис, и сопроводительное письмо от моего имени составь. Вырази убежденность в том, что воздух, которым славится та местность, пойдет леди на пользу. А то ее вечные простуды до добра не доведут.

— Простуды? — удивился Бирис. — Мне помнится, леди Пиниция никогда не болела.

— А мне помнится иначе, — с нажимом сказал король.

Вот теперь я таки увидела — тощий тоже сияет. Добавить сюда слова Ринара о том, что он «регулярно мечтает» отправить Пиницию в Жоп-рэ, и ситуация становится совершенно прозрачной. Рыжеволосая фаворитка всех достала, то есть нечто нехорошее уже творила, и, видимо, не раз. Следовательно, поводов испытывать угрызения совести нет, но совесть все-таки взыграла.

Да, Пиниция распространялась о намерениях Ринара и лезла к нему, несмотря на посланный высшими силами «дар». Но лично мне, если вдуматься, ничего дурного не сделала. Я же, наоборот, поступила непорядочно.

Хочу ли жить с таким грузом? Пожалуй, нет.

— Ринар, — окликнула я. А когда король повернул голову и одарил хмурым взглядом, продолжила: — Не надо. В конце концов намерений относительно меня ты не скрывал, и сведения могли просочиться любым путем.

В голубых глазах вспыхнуло нечто очень похожее на подозрение, однако никаких провокационных вопросов не прозвучало. Вместо этого монарх сказал:

— Дело не в сведениях. Дело вот в этом. — Он подхватил со стола какую-то бумагу и красноречиво данной бумагой тряхнул. И тут же пояснил: — Внутренняя разведка сообщает, что в последние дни леди ведет себя крайне вызывающе, и это, учитывая ее прежний статус, бросает тень и на меня. К тому же она позволяет себе некоторые высказывания относительно… персон, обсуждать которых не следует. Не прореагировать на такое поведение я не могу.

— Каких персон? — не постеснялась уточнить я.

А в ответ услышала слегка язвительное:

— Угадай.

Черт. Неужели про меня?

— Но если все настолько некрасиво, то почему ты реагируешь лишь сейчас?

— А когда я должен был прореагировать? — отозвался Ринар. Все такой же хмурый, кстати. — Отчет пришел только сегодня.

Я чуточку смутилась и кивнула. Потом перевела взгляд на исписанный черновик, и смущение прошло. Ладно, бог с ней, с Пиницией, нужно писать дальше. Кстати, а всякие нашествия гусениц, дожди и прочие землетрясения в контракте отображать?

По идее, к обязанностям любовницы эти моменты не относятся, но, с другой стороны, не отметить их все-таки нельзя. Вот только как именно все это дело прописать? И что за приносимые мною блага просить? Дополнительные подарки? Какие-нибудь бонусы? Или еще один пирсинг для величества? В каком-нибудь особенном, каком-нибудь неожиданном месте?

Пошлить не хотелось, но обнаженного Ринара с пирсингом в неожиданном месте я все-таки вообразила. В следующий миг пришлось закрыть рот ладонью, ибо, несмотря на некоторый прилив желания, стало ужас как смешно.

Однако прежде чем я успела все это безобразие записать, вспомнила про еще один важный и не оговоренный в списке момент. Декрет! Я ведь ничегошеньки о нем не написала!

Я подхватила перо, дождалась, когда с него стекут лишние чернила, и поднесла к бумаге, но осеклась. Улыбаться тоже перестала, потому что осознала, насколько эта тема серьезна.

Ведь как бы там ни было, а вероятность беременности довольно велика и, более того, есть шанс, что все уже случилось. И вот вопрос — что будет, если у нас действительно родятся дети?