Райчел Мид - Сны суккуба

Я сделала глубокий вдох.

— Ладно, — сказала я. — Что было, то прошло. Я не в восторге, конечно, но… забудем.

Сет посмотрел непонимающе.

— Ты о чем?

— О том. О приключении с Мэдди. Ты немного развлекся. Ничего страшного. Несправедливо же в самом деле, что только я себе это позволяю. Вот и забудем.

Некоторое время он молчал. В кресло ко мне прыгнула Обри, потерлась головой о руку. Я стала гладить ее, дожидаясь, пока Сет ответит.

— Джорджина, — сказал он наконец. — Ты знаешь… я тебе говорил. Я не развлекаюсь подобным образом.

Рука моя замерла на кошачьей спине.

— Что?

— Я не развлекаюсь подобным образом.

— Ты хочешь сказать, что… собираешься встретиться с ней еще раз?

Вид у него сделался совсем несчастным.

— Не знаю.

Я не верила своим ушам.

— А что будет с нами?

— Не знаю.

Снова разозлившись, я, к досаде Обри, вскочила.

— А что ты знаешь? — спросила я. — Знаешь хоть, почему ты это сделал?

— Ну, там была не одна причина, — ответил он. — Множество. Просто все так сошлось…

Я уперла руки в бока, шагнула к нему.

— Правда? Что-то не верится.

Сет посмотрел на меня настороженно.

— Что ты имеешь в виду?

— Что ты на самом деле отплатил мне за отказ. Я разозлила тебя. Обидела. И ты решил проучить меня. Заставить страдать.

— Я решил… Ты с ума сошла? По-твоему, я на это способен? Проучить тебя? Заставить страдать? Лишь за то, что ты отказалась заняться сексом?

— Почему бы и нет? — спросила я. — Секса от меня хотят все мужчины. Разве ты исключение?

— Джорджина… ты так не думаешь, — сказал он недоверчиво. — Ты же знаешь, что дело не только в сексе. Я говорил это много раз. И никогда не причинил бы тебе страданий умышленно. А еще…

— Что — еще?

Он отвел взгляд, уставился на ковер под ногами.

— Я не знаю, можем ли мы выстроить наши отношения так, чтобы я не заставлял тебя страдать.

— Ну, если ты не будешь спать с моими подругами…

— Что подруги… поводов найдется множество. Я могу, например, попасть под машину или заболеть. Если ты сдашься и переспишь со мной, ты возненавидишь себя после этого навсегда. И будешь казниться, если я сдамся и продам душу. Страдать тебе придется в любом случае. Рано или поздно. Я понял это в тот вечер… по твоему лицу, когда ты кричала на меня. Понял, что так и будет.

— Я… я расстроилась, — сказала я. — И потом… мы ведь и не ждали легкой жизни. Секс тебя не волновал поначалу…

— Все меняется, — сказал он жестко.

Встретился со мной глазами, и я вновь увидела в них внутреннюю борьбу.

— К тому же тогда я думал, что страдать придется мне, а не тебе. Сам бы я справился.

— Хочешь сказать, я не справлюсь?

— Хочу сказать, что проверять это не намерен. И, честно говоря, дело даже не в сексе. У нас возникли трудности с общением, временем… смертью, в конце концов, черт меня побери. Я и впрямь не знаю, стоит ли нам оставаться вместе.

Мне показалось, как в миг смерти Джоэля, что меня засасывает черная дыра.

— И после всех твоих призывов к откровенности, — сказала я, — ты вываливаешь это на меня сейчас? Уж если приходят в голову такие мысли, надо говорить сразу… а не пугать разрывом, когда и без того все плохо.

— Последнее не совсем понял… но я тебя не пугаю. И пытался на самом деле поговорить сразу. Когда ты меня массировала. Ты не стала слушать. — Сет глубоко вздохнул, — Джорджина… я говорю прямо. Думаю, нам лучше расстаться.

Я открыла рот.

Что-то не то происходило. Совершенно не то. Я думала, мы выясним отношения, бурно, как это порой бывало, но выясним. Он попросит прощения. Я выдвину новые условия. У меня позиции тверже, и мне решать, останемся мы вместе или разойдемся.

Того, что мне придется просить, я не ожидала.

— Нет. Нет. Мы придумаем, как с этим справиться. Послушай, Сет, Мэдди я переживу, правда. Хочешь спать с другими женщинами — пожалуйста, я всегда это говорила. Просто в первый раз… ну, шок случился, только и всего.

Он смотрел на меня молча, а я никак не могла остановиться.

— Мы придумаем. Раньше же придумывали?.. Найдем способ. Ты не вправе принимать такие решения один. Нас двое, помни.

— Да, — сказал он. — Помню. Я один из двоих. И я хочу уйти.

— Нет, — сказала я пылко, — не хочешь. Дичь какая-то… ты не можешь этого хотеть.

Сет опять промолчал, что было хуже всего. Лучше бы нагрубил в ответ. Но он просто смотрел на меня и слушал. С видом грустным и в то же время решительным.

— Ты сам говорил, что мы со всем сумеем справиться. — Я повысила голос. — Почему же с этим не можем?

— Потому что слишком поздно.

— Нет, не поздно. И если ты уйдешь… из-за такой ерунды… ты заставишь меня в конце концов страдать. И меня, и Мэдди.

— Это невеликие страдания, — сказал он. — Бывают хуже. Что же касается Мэдди… ее я страдать не заставлю. Она… мне нравится.

— А меня ты любишь.

— Да, люблю. И, думаю, буду любить всегда. Но наверное, этого недостаточно. Мне нужно двигаться дальше. С тобой — не получается. А с Мэдди… не знаю, возможно, что-то хорошее и выйдет. В каком-то смысле она — твое подобие, только…

Сет говорил сбивчиво, что случалось с ним в минуты сильного волнения. Тут и вовсе умолк, закусил губу, словно не прочь был забрать свои слова обратно. И отвел взгляд.

— Что — только? — спросила я, не слыша собственного голоса.

Он снова посмотрел на меня.

— Только… более человечное.

И это был конец.

Боль и гнев разом исчезли. Во мне ничего не осталось. Совсем ничего. Я была пуста.

— Проваливай, — сказала я.

Сет побледнел. Видно, в голосе моем и выражении лица было что-то по-настоящему пугающее. Он неуверенно протянул ко мне руку.

— Я не хотел тебя обидеть, Фетида. Изви…

— Никогда больше не называй меня так.

Я отступила. Сама не знаю, как слова эти сходили с языка. Будто говорил за меня кто-то другой.

— Уходи. Сейчас же.

Сет открыл рот, и на миг мне показалось, что решительность его вот-вот рухнет. Но этого не случилось.

Он ушел.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Я думала, что в спальню войти уже никогда не смогу. Но в тот момент мне нужнее всего на свете была моя кровать. Свернувшись, я пролежала остаток дня в позе эмбриона. По-прежнему не чувствуя ничего. Как мертвая. Ничего не осталось во мне, ничего не осталось в жизни. Остатки разума твердили, что надо бы заплакать. Внутри таилась боль, которая в конце концов должна была потребовать выхода. Но пока я не давала ей воли. Не желая понимать, что все это случилось на самом деле, я не могла взглянуть в лицо реальности. Теперь я знала, почему так кричала Ясмин. Оторванная от всего, что любила бесконечно. От всего, что придавало существованию смысл.