Кристиана Берестова - Магистр Тайной Печати

Принц растерялся еще больше. Вот уж не ожидал я от этого красавца, избалованного светской жизнью, таких глубоких чувств, как смущение.

— Я хотел это сказать ей первой, — он обреченно вздохнул. — Но видно так угодно богам. Да, я влюблен в Алису с первого взгляда. Она напоминает мне подснежник, такая же чистая, нежная и хрупкая.

Его лицо осветила искренняя нежность и я оттаял.

— Желаю вам удачи, Жюслен, попытайте счастья. Может быть, она и ответит вам согласием.

Залпом осушив еще один бокал вина, принц бросил хрусталь об пол.

— На счастье! — отчаянно выкрикнул он. — Пусть оно нам улыбнется!

Он проводил меня до дверей. В его глазах не было и тени хмеля, зато пропала наконец та тревога и страх от пережитого слушанья. Не каждый день слышишь приговор к пятисотлетнему заключению в самую страшную тюрьму вселенной.

— Благодарю, вас, Кристиан, — искренне сказал принц. — Вы очень помогли мне. Завтра же отправлюсь просить ее руки.

Ночь в Башне.

Возвращаясь от принца, я заглянул к Самаэлю, ожидая увидеть у него кого-нибудь из нашей тесной компании. Но босс был один. Он указал мне на пустующее кресло рядом с собой, и устало улыбнулся.

— Как дела у Жюслена? — Делая заинтересованное лицо, осведомился он.

— Завтра он намерен посватать Алису, — опускаясь в кресло рядом с ним, ответил я.

— Выпьешь вина? — Гостеприимно предложил верховный демон, кивая на бутылку на столе. Пока я раздумывал, стоит мне или нет пить сегодня везде, где предлагают, Самаэль сотворил второй бокал и наполнил его вином.

— Не сомневайся, пойдет на пользу, — заметив мои колебания, утешил босс.

— Пара ягод ризли и никаких последствий для организма. Хотя, — он вздохнул. — С такого великолепного вина не бывает похмелья.

— Только потому, что мы бессмертны, — заметил я. — У простых людей похмелье бывает с любого вида спиртных напитков.

— Это, пожалуй, не единственное наше отличие от простых людей. — Слово "простых", он нарочно выделил интонацией. — И, тем не менее, они нам необходимы, — задумчиво подытожил он.

— Где все остальные?

— Разошлись по комнатам, — ответил босс, опуская свой бокал на маленький стеклянный столик, — им есть, о чем подумать в одиночестве. Нам всем есть, о чем подумать в свете новых событий, не правда ли?

Игнорируя его намек, я не собирался пока уходить. Я отпил из своего бокала глоток, вдыхая запах солнца и лета. Того солнца и лета, что согревали землю много десятилетий назад. Я почувствовал на губах свежесть летнего дождя, в отблесках вина, увидел отражение лучей в водоеме. Маленький кусочек давно ушедшего лета был спрятан и сохранен в опустевшей бутылке, а крошечный его осколок все еще плескался в моем бокале.

— Лиада в порядке? — я вложил в вопрос максимум равнодушия. Самаэль изучающе взглянул на меня, и кивнул.

— Думаю, она справится.

Пляшущее пламя камина то вырывало его лицо из темноты, окутавшей комнату, то позволяло темноте вновь скрыть его точеный профиль. Я явно видел, он чем-то недоволен, но Самаэль не высказывал причины своего недовольства вслух, не давая мне шанса оправдаться, если этой причиной был я.

— Дело закончено, — снова попытался заговорить я.

Босс, молча, кивнул, глядя куда-то в сторону. Теперь мне стало совершенно ясно причина его недовольства я и только я. Выспрашивать его, в чем на этот раз состоит моя вина, я был не в силах, но и уйти, так это и, не выяснив, тоже не хотел. Поэтому я просто уставился на огонь, не пробуя больше завязать разговор. Не знаю, сколько длилось это совместное молчание в тишине, но босс, наконец, заговорил сам.

— Как долго ты еще намерен издеваться над Лиадой? — Сталью прозвенел его мальчишеский голос.

Я удивленно вытаращил на него глаза.

— Каким образом я над ней издеваюсь?

— Ах, ты не знаешь? — начал закипать Самаэль.

Я действительно не понимал о чем он.

— Я не понимаю о чем речь. Я люблю Лиаду так сильно, как любил в своей жизни только двух женщин: жену и дочь.

— Любишь? — с сомнением спросил Самаэль. — Так если любишь чего ж ты ей голову морочишь?

Кажется, я понял, что он имеет в виду.

— Статья 8 свода законов Зеркального Пондемониума запрещает…, - я замолчал на полуслове.

Глава сообщества буравил меня таким мрачным взглядом, словно готов был испепелить на месте.

— Вот ответьте-ка мне, ваше благородие господин маршал, вы мужчина?

Я не знаю, как отвечать на подобные риторические вопросы, поэтому я просто молчал, ожидая подвох.

— Думаю, что вы все-таки мужчина, — ответил за меня верховный демон. — Так вот Крис, раз ты все-таки мужчина, хотя бы раз в тысячелетие выясни свои отношения с женщинами. Дай свободу Айрин и если на самом деле ты любишь Лиаду, будь с ней. Что значит статья 8, если по-настоящему любишь?

Он был прав. Я все это понимал, и мы бы разобрались и без его напутствий.

— Статья 8, может означать лишь то, что если наш брак состоится в реальном мире, мы оба утратим наши статусы, должности, положения и мигом окажемся вне закона.

— Вы можете подать прошение судье, — посоветовал Самаэль.

Я не понимал, чего он хочет.

— Можем. Но ради чего нам портить отношения с законом, если нам и так бесконечно хорошо друг с другом?

Босс пожал плечами.

— Ради любви.

Не найдя, что ему ответить, я отвернулся к огню.

— Ладно, Крис, не злись, — примирительно начал он.

— Мне просто жаль Лиаду. Она так сильно любит тебя.

— Что же в этом плохого? — теряя терпение, я начал заводиться.

— Нет ничего плохого, — поспешил успокоить меня Самаэль. — Но если бы вы попросили завтра судью расторгнуть ваш брак с Айрин, думаю, он не отказал бы вам.

— Вы уверены, что сейчас ему до того? — В моем голосе прозвучало сильное сомнение.

— Уверен ли я? Да, он сам мне об этом сказал. Сегодня после слушанья.

Поставив пустой бокал на деревянный столик, увенчанный замысловатой резьбой, я поднялся.

— Если я больше не нужен вам мессир, то с вашего позволения, я вас покину.

— Конечно, Кристиан, иди. Завтра нам предстоит сложный день, так что отдохни хорошенько.

— И еще, Крис, — окрикнул он, когда я уже приоткрыл дверь, чтобы выйти.

Я развернулся к нему и отчетливо увидел не то юное лицо, которое так нравилось самому Самаэлю. Это было лицо древнего старца, как будто из черных глазниц на меня смотрела вечность.

— Прости меня, вы все мне очень дороги.

Кивнув, я поспешно вышел. Невыносимо было видеть его таким. Видеть в нем себя, тысячелетнего старика с оболочкой вечно юного мальчика.