Добыча хищника - Елена Александровна Романова
Я готова умереть вместе с ним. Я готова отправиться за ним сквозь боль и смерть хоть в самое адское пекло.
«Что значит асвахор?»
«Обещание, клятва, жертва».
– Мы придумаем что-нибудь другое, Тай… – шепчу я, – обещаю, любимый, мы придумаем что-нибудь.
«Неужели ты подумала, что умрешь без моего разрешения?»
Он сделал это для меня. Теперь вся его жизнь – моя. Он – мой.
Всегда в моем сердце – только он.
Зачем мне эта жертва, если он никогда не вернется ко мне?
«Ты любишь меня, Тай? Знаю – обожаешь.
«Не говори ерунды».
Я плачу так горько, потому что только сейчас сознаю в полной мере, что он любил. Он любил меня очень сильно. И отголоски этой любви, ее сияние, все еще способны согреть меня.
Эпилог
Взглянув на часы, Константин просто дожидался рассвета, стоя у машины и наблюдая за домом, где находилась Эля. Он не знал, когда именно это случилось – когда именно умер чужак – но отчего-то внутри него было слишком тихо, будто некая всемогущая сила, наполняющая его, покорно уснула. А, возможно, это просто влияние нового дня. Рассвет обещал быть прекрасным. Уже сейчас осеннее стальное небо горело алым, как крыло голубки.
Довольно странно сознавать, что жизнь, несмотря на то, что вселенское зло почти поглотило этот мир, шла своим чередом. Люди просто должны вспомнить то, что забыли. Из мрака их сердец должен проступить долгожданный свет.
Константин вдруг сполз по дверце, опускаясь на корточки, и запустил руки в волосы.
Ну какого хрена чертов чужак оставил ему самое сложное?
Неужели он должен утешать Элю, потому что единственный мужчина, которого она любит и ждет каждую ночь, больше не придет к ней?
Да проще сдохнуть, чем видеть ее слезы.
Впрочем, может, она отнесется к этому по-философски. Да и вообще, у кого из людей не было первой болезненной любви, запомнившейся до конца жизни? Это же просто классика.
Он снова посмотрел на часы. У людей впереди несколько сотен лет. Черт, он совершенно забыл уточнить, что под этим подразумевалось. Двести, триста или больше? Впрочем, даже девять сотен не так уж и много, с учетом того, что мир почти полностью разрушен. И, тем не менее, именно Суров должен восстановить его.
Неожиданно раздался звонок, и Суров прижал старую потрепанную мобилу к уху:
– Петь, – произнес он, и услышал, как друг облегченно вздохнул. – Гони в шею этих ученых, дело сделано!
– Ты что убил его?
Ну… Суров поморщился.
– Тут другая история, – он вздохнул и поднялся: – Хотя, стой, – и почесал затылок: - попроси Севастьянова изобрести пилюли от первой любви. Чтобы выветривалась из башки по щелчку пальцев.
– Думаешь, они тебе понадобятся?
– Товарищ-полковник, после всего, что приключилось, мне понадобятся таблетки для потенции, – он направился к крыльцу, легко взбежал до порога. – Отвлекаешь, Шило, я перезвоню.
Убрав телефон в задний карман военных брюк, он занес руку над полотном двери.
Черт, он и не думал, что это может быть так страшно. Будто он зашел за девчонкой на первом свидании.
– Проклятье, – нервно облизав губы, он почувствовал, как в груди разливается тепло.
То, что ему не принадлежало, что было инородным, словно застрявшая в мозгу пуля, наполняло его странным нетерпением. В нем билась тьма – лишь крохотный ее кусок – но такая всепоглощающая, сильная и волевая, что он перестал сомневаться.
Суров постучал в дверь, и взглянул на лучи света, вмешавшиеся в горизонт золотыми стрелами.
Его сердце забилось от предвкушения встречи.
Кажется, теперь он любил Элю вдвое сильнее – за себя и того парня. Забавно.
Услышав шаги, он отшатнулся.
Сейчас…
Дверь распахнулась.
Конец
