Наперегонки с ветром. Буря - Лера Виннер
Его ладонь легла мне на затылок, и пришлось повернуть голову — как раз вовремя, чтобы не встретиться глазами, но ответить на поцелуй, долгий, влажный, выжигающий из легких остатки воздуха.
Ветер больше не пронизывал до костей, не вынуждал застывать от холода, но легко ласкал разогретую кожу, земля была теплой, и Кайла я чувствовала всем телом.
Очевидно, не только мне не хотелось ни смотреть, ни думать. Только чувствовать, доверившись мудрому инстинкту.
Издаваемая камнями музыка стала ритмичнее, когда он оказался во мне.
Я никогда, — и особенно теперь, — не признала бы вслух, что смертельно по нему соскучилась. По тому, как ощущалось его тело, по запаху и сбитому в такие моменты дыханию. По возможности провести раскрытой ладонью по шее сзади и запустить пальцы под волосы, не сжимая, но гладя до глухого полустона-полурыка.
Кайл не любил, когда его трогали так, не допускал даже малейшей уязвимости, и право на такие прикосновения стоило дорого.
Почти так же дорого, как еще один поспешный смазанный поцелуй, последовавший в ответ.
Он не взял жесткий темп, в котором забывалось все и вся, включая собственное имя, но подстроился под мелодию.
Или она под него.
Я потянулась навстречу, ловя мочку его уха губами и прижимаясь еще теснее, — так, чтобы грудью чувствовать, как бьется его сердце.
Пара минут или часов — каждое движение отдавалось всевозрастающим удовольствием, от которого поджимались пальцы на ногах и так сладко перехватывало горло, а последние границы пространства и времени таяли.
— Кай…
Я сама не знала, что хотела сказать. Как будто одной лишь возможности позвать по имени было достаточно.
К счастью, он не дал мне продолжить. Остановил полупоцелуем, просто коснулся губами губ, выдыхая:
— Молчи.
И я послушно промолчала.
Глава 18
От Норда веяло самодовольством, ленивым и сытым.
Когда Кайл взял меня в седло, он заинтересованно выгнул шею, а потом поднял уши, выражая свое категорическое одобрение, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не потрепать его за это по гриве.
Утомленная и такая же довольная Искра шла следом сама, отставая все так же на полкорпуса.
Мы с ней обе сегодня наделали глупостей, и обе же ни о чем не жалели.
Когда мы, наконец, собрались домой, вечер был уже поздним и обещал за время пути плавно перейти в ночь. По темной дороге приходилось ехать медленнее, или мы просто никуда не спешили, потому что всем четверым было по-прежнему тепло.
Пение камней слышалось еще долго. Место, где они стояли уже много веков, давно скрылось из вида, но одна мелодия сменялась другой до тех пор, пока лес вокруг не стал чуть реже.
— Ты им действительно понравилась, — Кайл заметил это как будто немного удивленно, когда я гладила камни на прощание.
А попрощаться с ними хотелось. Они не были ни мертвыми, ни бесчувственными, ни надменными, и как будто знали о том, насколько сильное впечатление произвел на меня вечер в их обществе.
Кони в конце концов пришли сами, а до тех пор мы еще не меньше часа пролежали на одеяле, и так, как случилось сегодня, не было уже очень давно. Кайл рассказывал мне все, о чем я хотела знать, — о лишних деньгах, найденных в банке, об откровенно фальшивых бумагах, о перепуганном появлением нового владельца клерке, — а я не торопясь и в свое удовольствие заново изучала шрамы на его теле губами.
Прежде подобное было в порядке вещей и воспринималось как должное.
Сейчас же показалось близостью даже большей, чем самая отчаянная страсть.
На мой встречный вопрос о том, почему расположение камней ко мне его так удивляет, он только неопределенно хмыкнул, а я решила не допытываться, потому что он всегда видел больше и знал то, чего не знала я, и именно в этот раз было особенно приятно признать за ним это право.
Принять это чувство было проще, не глядя на него, потому что ощущался он не менее довольным, чем простодушный Норд. Как будто и не предполагал, что может быть как-то иначе, и это раздражало и очаровывало одновременно. Заставляло сдавать позиции быстрее, чем это было попросту прилично в такой игре.
В определенные моменты нам обоим должно было быть непросто, и в этом заключалась особая острота.
Беременность Искры обещала стать для меня настоящей катастрофой. Уповать на чудо, благодаря которому удалось ее избежать, не приходилось, а значит, мне придется решать: еще на год с небольшим задержаться в Совете или рискнуть путешествовать пешком, но в ее компании.
Ответ был очевиден, и он совершенно не радовал.
Слишком много было вероятностей того, к чему я вернусь.
Слишком крошечным было пространство вариантов.
Прислонившись виском к плечу видящего позади Кайла, я смотрела на свою лошадь и думала о том, что мне ничего не стоило бы решить эту проблему. Полчаса, и на утро уже ничего не будет.
Без вреда для нее.
Без необходимости об этом помнить.
Искра вела ушами и смотрела себе под ноги, чуть растерянная, но такая счастливая, что я вынуждена была признать, что не смогу этого сделать. Просто не сумею так с ней поступить. Не после всего.
По дороге мне не хотелось разговаривать, да и Кайл молчал, но подремать в седле, не у него, не у меня не получилось — мне было жаль закрывать глаза и терять это состояние спокойствия, а его руки оставались чуть напряженными из-за поводьев.
Он почти не сжимал их, словно Норд и сам прекрасно знал дорогу. Лишь ненавязчиво контролировал ситуацию просто потому, что не могу по-другому.
Подумав, я все-таки рискнула переложить ладонь на его запястье, и сразу стало удобнее. Как будто только после этого мы заняли правильное, — привычное, — положение на одной лошади.
Показавшийся впереди дом был предсказуемо темным, но он не выглядел неприветливым.
Напротив, возникло стойкое ощущение, что нас тут ждали.
Улица, на которую выходила парадная дверь, оказалась в такой час благословенно пустой, и в этой тишине приглушенный стук копыт звучал так уютно, что захотелось вспомнить еще одну старую привычку — повернуть голову и мягко коснуться губами чувствительного местечка под ухом, сказать какую-нибудь ерунду. Любую, лишь бы разделить этот момент.
Как ни странно, именно теперь в словах мы не нуждались.
Если в лесу хотелось помолчать, то сейчас и без них все было ясно. Перехватив поводья одной рукой, освободившуюся Кайл переложил на мою ногу, и таким естественным показалось остаться сегодня в одной спальне.
Как бы ни стало утром, сегодня
