Чудеса в ноутбуке - Дарья Андреевна Кузнецова
— Нужна скорая, — мой собственный голос звучал сипло и как будто со стороны. — У Кощея разбита голова, он не приходит в себя.
— Что? Что случилось?!
— Не знаю. Я не знаю, где мы. Прости, страшно болит голова, мысли путаются… Я сейчас попробую встать и выглянуть из вагона…
— Какого, к чёрту, вагона?! — ужаснулся Дорохов. — Так. Сиди спокойно. Я тебя отслежу по телефону и вызову помощь. Дай четверть часа!
— Спасибо, — я шмыгнула носом.
— Держитесь. Отбой.
Он отключился. Я несколько секунд пялилась на экран телефона, который отнесла от уха, пока тот не погас, и только после этого наконец сообразила, что кому надо — уже позвонила, помощь в пути.
Надеюсь, она и правда приедет быстро.
Я перебралась поближе к завалу и пригляделась. Вообще-то называть это завалом — много чести, так, несколько некрупных обломков. Внутренне сжимаясь от ужаса, я взялась за этот мусор, не поднимаясь с колен, потянула. Ничего страшного не случилось: крыша не рухнула, Кощей под мусором оказался целым на вид — никаких кровавых пятен и торчащей из ног арматуры. Васька ходил вокруг, делая вид, что помогает, и тревожно обнюхивал мужчину, порой брезгливо тряся лапами.
Ейша просто оглушило. Всё в порядке. Скоро он очнётся, повода для паники нет. Потом приедет помощь, и…
— Где мы? — надтреснутый голос мужчины лучшей музыкой прозвучал в тот момент, когда я, сбросив нетяжёлые обломки в пролом, опять села перевести дух.
— Живой! — радостно кинулась я к нему, пытающемуся сесть.
Ну как — кинулась? Как могла, без лишней спешки. Обняла, чуть не уронила обратно, но вовремя опомнилась и перестала мешаться.
— Ты как? Болит что-то?— Кощей внимательно уставился на меня. — Ничего не помню…
— Нормально, — заверила я. Когда он очнулся, даже моей голове стало легче. — На нас в метро напала какая-то дрянь. А где мы и как сюда попали — не представляю!
— Сейчас… — начал он, попытался подняться и вдруг, скривившись, болезненно зашипел сквозь стиснутые зубы.
— Что?! — всполошилась я.
— Да нормально, — попытался отмахнуться он, но потом всё-таки пояснил: — Нога. Кажется, сломал…
— Где? Надо ботинок снять, распухнет, хуже будет...
— Хуже будет, если я начну его снимать, — уверенно возразил он. — Сейчас попробуем выбраться, я…
— Лежи. Я связалась с Дороховым, он обещал прислать помощь. Ну куда ты?! Лежи!
Несмотря на моё брюзжание, он сел, подвинулся так, чтобы прислониться к скамейке. Я было попыталась устроиться рядом, но наткнулась на резкое недовольство Кощея и требование забраться на сиденье и не мёрзнуть. Было и правда достаточно зябко, да ещё диванчик заметно чище пола, так что спорить не стала. А устроившись немного боком, мягко потянула мужчину к себе, предлагая откинуть голову на колено. Он не возражал, прикрыл глаза, когда я начала осторожно поглаживать и массировать виски. Василий тут же запрыгнул ко мне и, привалившись к бедру тёплым боком, принялся деловито вылизываться.
Мою голову понемногу отпускало.
Появилась возможность оглядеться, но понятнее не стало. В по-осеннему холодных и мокрых утренних сумерках со всех сторон виднелись тёмные пустые вагоны. Старые, с выбитыми окнами, явно нерабочие — такие же, как наш. За этим металлоломом угадывалось серое здание, впереди — как будто подъёмный кран, но я бы не поручилась.
Ну… По меньшей мере здесь безопасно и у нас над головой крыша, которая не протекает. Хотя через разбитые окна и дыру посреди вагона здорово сифонило, и я начала понимать, что успела здорово замёрзнуть ещё до того, как очнулась. Стоило бы перебраться обратно в угол, там наверняка теплее, но сил на это не осталось.
Ещё хотелось расспросить Кощея, с чем мы столкнулись таким опасным и мощным и как его одолели, но он не выглядел способным на разговор, да и я едва ворочала языком. Подождёт. Что бы это ни было и куда бы оно ни делось, оно явно ушло и оставило нас в покое. Со всем прочим будем разбираться потом, сейчас же стоило последовать примеру Ейша и закрыть глаза.
Так нас и нашла подоспевшая помощь.
Вместе с врачами скорой помощи подоспел и Дорохов, и ещё пара незнакомых мужчин в штатском, тоже из ФСБ. Оказалось, что нас занесло аж в Митино, на территорию электродепо, в закуток для утилизации старых вагонов. Вряд ли без «корочек» нашего куратора врачам удалось бы попасть на эту территорию, а так — проводили, ещё и с охраной, которая хором сдавленно выругалась при виде нас.
То есть при виде меня. Кощей-то выглядел прилично, а мои ресницы, оказывается, слиплись от крови, которая натекла из уха. Носом она тоже шла, и сосуды в глазах полопались, так что врача гораздо сильнее обеспокоило именно моё состояние, а не сломанная нога и шишка моего товарища по несчастью.
С прибытием подмоги меня оставили последние силы, так что происходящее фиксировалось урывками, без погружения.
Верховодил Дорохов. Поговорил с охраной, с врачами, в резкой форме нарычал на двоих в штатском, когда они попытались пристать с расспросами, и они неожиданно сдались, принялись заинтересованно осматривать вагон, делая вид, что нас тут вообще нет.
Тому, что Илья командовал, я не удивилась, такая уверенность — очень в его духе. А вот то, что он примчался сам, явно обеспокоенный, вызывало искреннее чувство благодарности. Всё-таки он оказался не настолько плох, как я успела подумать. Даже если привёл его сюда служебный долг и опасение провалить дело, а не искренняя забота, это характеризовало бывшего с лучшей стороны.
В травматологию нас отвезли обоих, а Илья ехал следом на своей машине, прихватив с очередным боем возвращённого в переноску Василия, отношение которого к Дорохову не изменилось.
Подозреваю, больница была ведомственной, с особым отбором персонала, потому что никаких лишних вопросов врачи не задавали, включая вполне логичный «что случилось?». Спрашивали о самочувствии, провели стандартные тесты, сделали компьютерную томограмму головы и, к счастью, ничего тревожного не нашли. Однако посоветовали продолжить наблюдение и в случае малейших проблем обязательно обратиться к неврологу. Надеюсь, просто перестраховывались.
Кощей отделался шишкой на голове и трещиной в одной из костей голени, я не запомнила в которой, успокоенная тем, что повреждение не настолько серьёзное, как успело нарисовать тревожное воображение.
Отпустили нас около девяти утра, но по ощущениям
