Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна

Наверняка она догадывалась, что он не имеет отношения к этой беременности, но благоразумно молчала.

А вот меня такие разговоры пугали. Я боялась родов, потому что никто не придет на помощь, случись что. Это тебе не двадцать первый век. Успокаивало лишь то, что Таня разбиралась в некоторых нюансах и могла взять ситуацию под контроль. Чтобы не думать о всяких глупостях, я планировала, как с толком применить землю, которую использовали Потоцкие.

Ее можно засеять рожью, пшеницей, овсом, ячменем, гречихой, горохом или чечевицей. Вот только нужно было хорошо подумать над процессом. Для таких серьезных работ требовались немалые человеческие ресурсы. Если только привлечь крестьян, которые и так просили земли под засев.

Вообще, если отнестись по-хозяйски ко всем владениям, естественно, при наличии средств, то здесь можно выращивать лен разных сортов и коноплю. Но пока об этом думать было рано. Я надеялась, что такими серьезными делами мы будем заниматься уже с мужем.

Аглая Игнатьевна сдержала свое слово и нашла Марфушке жениха. Это был крупный, неразговорчивый, работящий парень по имени Герасим. Девушка плакала, покидая усадьбу, но, скорее всего, это были слезы облегчения. Ей тоже было тяжело находиться в «Черных водах».

Партия была действительно хорошей. Герасим жил со старенькой матерью и Марфуша автматически становилась хозяйкой в доме. Ни братьев, ни сестер у Герасима не было, что тоже имело свои плюсы. А мы с Таней подарили ей ткань на платье и денег, чтобы девушка не шла в дом мужа бесприданницей.

- А чего ей теперь? Вся хата в ее руках. Мужа обхаживай, смотри, чтоб старуха была сыта да в тепле. Пострелят рожай… Бабье ведь дело, - рассуждала нянюшка после отъезда Марфушки. – Пусть живет себе под боком у мужика. Одной-то девке тяжело, и до греха недолго.

В воскресенье мы отправились в церковь. Мне хотелось причаститься, да и пора бы появляться в храме, ведь это было неотъемлемой частью жизни помещиков. Наверное, о нас с Таней уже ходили нелицеприятные слухи.

На улице сыпал мелкий, холодный дождь, сея вокруг серость. Все стало однотонным, а небо висело так низко, что казалось вот-вот и оно зацепится за верхушки сосен. Грязные лужи стояли не только на дороге, но и у ворот храма. Люди аккуратно обходили их, стараясь не испачкать одежду. Да разве это было возможно в такую погоду?

Спустившись на землю с помощью Степана, я не успела отойти от коляски, как вдруг услышала знакомый и такой неприятный, язвительный голос:

- Какая неожиданная встреча… Сестры Засецкие. Ах, прошу прощения, барыня Головина…

Потоцкая поравнялась с нами и окинула меня быстрым, цепким взглядом, который задержался на моем животе. Мне даже захотелось прикрыть его рукой. Потом она повернулась к идущей рядом с ней девушке и сказала:

- Идите, Ольга Аркадьевна, голубушка, я вас догоню.

Красивая, богато одетая девушка пошла вперед, насмешливо взглянув на нас, а Потоцкая снова повернулась к нам.

- Чем обязаны таким вниманием? – Таня грубо оттеснила ее от меня. – У нас нет желания беседовать с вами.

- Это взаимно, наглая дрянь, - прошипела она сквозь плотно сжатые губы. В этот момент Потоцкая была похожа на змею. – Но вот что я вам скажу. Если вы надеетесь что-то поиметь с моего сына, я вас в порошок сотру да по ветру развею.

- Что? – я недоуменно смотрела на нее, не понимая, что несет эта чокнутая. – Оставьте нас в покое. Вы и так принесли много горя нашей семье.

- Ты думаешь, я не знаю, что ублюдок в твоем животе не от Головина? – она криво усмехнулась. – Но и мой сын не станет платить за ваш позор, Елизавета Алексеевна. Туговато живется вам, да? Скоро на паперть пойдете, не ровен час. Поэтому я и говорю, чтобы ни Сашеньке, ни мне голову своим выродком не дурила…

Потоцкая не успела договорить, Таня огляделась по сторонам и толкнула ее двумя руками прямо в выпирающую грудь. Не удержавшись на ногах, Дарья Николаевна взмахнула руками, заорала дурным голосом и рухнула прямо в лужу…

Потоцкая барахталась в ней как наша хавронья, противно визжа какие-то ругательства, но встать у нее не получалось. Дно было скользким, и как только барыне удавалось встать на четвереньки, ее ноги снова разъезжались в разные стороны. Вокруг начали собираться люди. Некоторые пытались помочь, некоторые похохатывали, лишь спутница Потоцкой причитала, бегая вокруг лужи. Меня душил смех, а Таня хохотала вовсю, спрятавшись за спину Степана.

- Етить-колотить, барышни, пора бы нам ехать отсель, - он широко улыбался. – Опосля приедете, в другой день.

- Да, поехали. Нет желания смотреть на эту эпическую картину, - тихо проворчала я, но Степан услышал и согласился, вызвав у нас с Таней новый приступ смеха:

- Во истину картина еретическая… Прости, Господи… Аки говно в проруби…

Глава 13

Мы еще долго обсуждали с Таней и Аглаей Игнатьевной происшествие у церкви, вспоминая перекошенное лицо Потоцкой. Нянюшка, конечно, сразу же стала переживать о том, что Дарья Николаевна «мстить придумает». Но что сделано, то сделано. По крайней мере, барыня получила по заслугам, и это не могло не радовать. Дворня тоже посмеивалась, шепчась по углам, потому что Степан во всех подробностях поведал о ползающей в луже Потоцкой. Похоже, разговоры дойдут до самого города.

Как по мне, это было слишком маленькое наказание для такой гадины. Она разрушала чужие судьбы, и кто знает, сколько их было на ее счету? Вряд ли семья Засецких единственные жертвы безумной семейки.

Первый снег выпал совсем неожиданно. Обычно это происходило ночью или ранним утром, как будто зима хотела явиться незаметно, опутать прозрачными сетями, еще спящую природу. Но в этот день она пришла открыто, а вместе с нею пришла и долгожданная радость.

Погода с утра стояла пасмурная, тихая. Лишь немного по другому гудел лес, видимо, предчувствуя надвигающуюся непогоду. А уже после полудня с неба стали срываться первые робкие снежинки, постепенно превращаясь в большие белые хлопья. Они медленно опускались на подмерзшую землю, и вскоре все вокруг уже покрывал белый ковер.

Но нас не пугали надвигающиеся холода, потому что в доме порой было даже жарко. Мы сами не экономили на дровах и позволяли хорошо топить помещения, где проживали слуги. У скотины и в птичнике тоже стало тепло. Мужики еще летом сложили печь так, чтобы ее задняя стенка выходила в курятник, отапливая сразу несколько помещений. Собака со щенками жила там же, отменно охраняя двор и проявляя удивительную сообразительность. Пушистое семейство уже знало большинство команд, а также до ужаса любило Ваньку, каждый раз вылизывая его веснушчатое лицо всей дружной компанией.

А еще мы ждали в гости родителей Андрея. Его матушка выразила желание посетить нашу усадьбу, наслушавшись восхищенных рассказов сына о нашем умении вести хозяйство. Но я догадывалась, что она хочет о чем-то поговорить с Таней. Ведь Андрей уже не скрывал своих намерений.

Этот день был абсолютно обычным, если не считать внезапно нагрянувшей зимы. Мы сидели в гостиной, попивая ароматный чай с душистыми травами, а нянюшка вязала варежки, уютно постукивая деревянными спицами.

- Завтра уже Зимние Кузьминки… - Аглая Игнатьевна подкинула полено в камин и снова подняла ноги на скамеечку. - Кузьма и Демьян куют лед на озерах… Эх... помню в молодости устраивали мы «кузьминские вечёрки»… Хорошо было, весело!

- И чем вы занимались на этих вечёрках? – Таня сидела в кресле раскрасневшаяся и немного растрепанная после дневного сна.

- Чем… чем… - нянюшка пожевала нижнюю губу и положила вязание на колени. – Снимали, значит, мы избу в складчину, готовили угощение… Кашу-ссыпчину, да куриную лапшу, пирог-курник… без него никак. Коли угощения не хватало, дак парни шли у соседей кур воровать! До утра гуляли! Ежели «подкузьмишь» парня на вечёрках, так и замуж за него пойдешь.

- И что ж за воровство парням было? – спросила я, с улыбкой глядя на нянюшку, которая от радостных воспоминаний даже помолодела.