Любовь и ненависть - Оливия Вильденштейн
Пока я красила свою спальню, новость о засаде крутилась у меня в голове. Я хотела обсудить её с Августом; я хотела узнать его мнение по этому вопросу, но беспокоилась о том, к какому выводу он мог прийти. Что, если бы он согласился с Лукасом и Лиамом и стал бы настаивать на том, что Сара была предательницей?
Мог ли кто-то другой отправить мне это сообщение?
Нет, это был её почерк.
Неужели они заставили её написать эту записку? У меня зачесались руки от желания позвонить ей, но что, если они заставили её обмануть нас? Тогда мой звонок окончательно решил бы её судьбу…
Уже опускались сумерки, когда я вышла из своей спальни, чувствуя головокружение от беспокойства и паров краски.
— Я закончила.
Август оторвал взгляд от плинтуса, на который он наносил последний слой белой краски.
— Я тоже почти закончил.
— И я, — сказал Джеб, прокатывая валик из овечьей шерсти по потолку в коридоре.
Краска стекала по его руке на полиэтилен, покрывающий наши блестящие полы.
— Как насчёт китайской еды на вынос? Я мог бы сходить за чем-нибудь, пока сохнет последний слой.
Август поймал мой взгляд.
— Эм.
Я прикусила губу.
— У меня, э-э… уже есть планы.
Джеб кивнул, хотя на его лице было написано разочарование.
Август поднялся с корточек и окунул кисть в практически пустое ведро с краской.
— Может быть, ты могла бы изменить свои планы, Несс?
Я подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и одними губами поблагодарила его.
— Да. Может быть, я смогу встретиться со своим другом после ужина.
— Или, может быть, твой друг может присоединиться к тебе за ужином? — сказал Август, и моё сердце слегка дрогнуло, потому что, пригласив упомянутого друга, я бы раскрыла, кто он был такой.
— Всё в порядке, Несс, — сказал Джеб. — Дерек всегда готов выбраться куда-нибудь из дома. Дайте я ему позвоню.
— Ты уверен?
— Да.
Он в последний раз прокатил валик, после чего положил его и взял телефон с кухонного стола, который также был покрыт полиэтиленом. Он набрал Дерека, обменялся с ним парой слов, а затем показал мне большой палец. После того, как они закончили разговаривать, Джеб схватил ключи от своей машины.
— Вернусь через час. Не запирайся, ладно?
— Ладно.
Как только фургон исчез на короткой подъездной дорожке, Август подошёл ко мне с хищным блеском в глазах, который делал его больше похожим на волка, чем на человека.
— У тебя краска, — он окунул пальцы в ведро, затем провёл ими по участку обнаженной кожи у меня на боку под моим укороченным топом, — вот здесь.
Мурашки побежали по моему телу под белой краской, стекающей по моим рёбрам.
— Хм. Какая я неуклюжая. Должно быть, я задела стену.
Он улыбнулся, а затем приблизил свою улыбку к моим губам.
— Очень неуклюжая, — добавила я.
— Очень неуклюжая, — повторил он. — Мы должны привести тебя в порядок, и я знаю одно подходящее место.
Я закатила глаза, но, тем не менее, улыбнулась, и это немного развеяло мой стресс.
Когда лучи автомобильных фар ударили в окно, я отскочила от Августа.
Джеб ворвался внутрь, и у него было такое белое лицо, как будто он окунул его в ведро с краской.
— Несс! Несс, ты… она… Люси…
Моя спина выпрямилась.
— Что Люси? Что случилось, Джеб?
— Люси… у Эйдана.
Он так тяжело дышал, что я с трудом разобрала следующие слова, слетевшие с его губ. Но я уловила последнее.
— Мёртв.
— Мёртв или мертва? Люси мертва? — спросила я.
Мой дядя покачал головой из стороны в сторону.
— Нет. Вероятно, Эйдан. Она не знает.
Кожа Августа побледнела.
— Что значит, она не знает?
— Дом Эйдана. Мне нужно добраться до дома Эйдана, — прошептал Джеб.
Моя кожа покрылась мурашками, а из пор начал пробиваться белый мех. Я перевоплощалась. Я подавила свою волчицу, прежде чем она смогла разорвать одежду и помчаться через лес к поместью ненавистного мне ручейного.
— Дай мне ключ от своей машины, — сказал Август, беря на себя ответственность. — Я поведу.
— Август, ты не можешь перевоплощаться. Я поеду с Джебом…
Он бросил на меня взгляд, который заставил меня замолчать.
— Чёрта с два я позволю тебе поехать туда без меня. Быстро в фургон.
Мы все выбежали на улицу и сели в машину. Мой дядя что-то бормотал себе под нос. Я попыталась разобрать, что он говорил, но его слова прозвучали невнятно.
Я просунула голову между передними сиденьями и сказала:
— Мы должны позвонить Лиаму.
Глаза Августа были прищурены и смотрели на дорогу, по которой он нёсся с головокружительной скоростью.
— Я написал Коулу.
Интересно, когда? Я даже не видела, чтобы он держал в руках телефон.
Он оторвал взгляд от дороги и посмотрел на меня.
— Когда мы доберёмся туда…
— Только не говори, что я должна остаться в машине.
Он снова уставился вперёд сквозь лобовое стекло и повернул так быстро, что мне пришлось впиться ногтями в подголовник, чтобы удержаться в вертикальном положении. Он снова повернул, а затем фургон покатил по длинной подъездной дорожке к особняку Эйдана, сделанного из стекла и дерева. Моя тётя стояла на пороге, дрожа, точно кукла, вырезанная из бумаги.
Джеб распахнул пассажирскую дверь и выскочил из машины ещё до того, как она полностью остановилась. Он подбежал к своей бывшей жене и обнял её.
Август развернулся на своём сиденье.
— Несс…
— Вместе. Мы пойдём туда вместе.
Я перепрыгнула на пассажирское сиденье и выскочила из двери, которая всё ещё была открыта.
Август обогнул капот, и пошёл вперёд, пожирая каменные плиты своими длинными шагами.
— Он внизу. С ножом в горле, — проговорила моя тётя сквозь душераздирающие рыдания
— Люси! — сказал Джеб, в ужасе уставившись на неё.
— Он помог Алексу убить нашего сына, Джеб. Я слышала, как они шутили по этому поводу. Шутили.
Мой дядя издал звук, полный страданий, когда снова прижал к себе свою бывшую жену.
— Я пошла в полицию, — сказала она. — Они попросили у меня доказательства. Я сказала им, что Эйдан установил в джип устройство слежения. Они перезвонили мне, сказав, что поехали на штрафстоянку и проверили машину. После они сообщили мне, что ничего там не нашли.
— О, Люси, — сказал Джеб. — Полиция… они коррумпированы. Тебе следовало прийти к нам.
— Ты ненавидишь меня, — её голос дрожал. — Вы все ненавидите меня.
— Люси…
Он ещё крепче прижал её к себе.
— Оставайтесь здесь с ней, — сказал Август моему дяде, чьё лицо стало таким же бледным, как и его борода.
Я
