Элизабет Ричардс - Феникс
Элайджа плюхается на матрац и проводит рукой по лицу.
— Чуть не попались.
— Что случилось? — спрашивает Жизель.
— Гаррик и Саша, — отвечает Натали. — Но нам удалось улизнуть. Мне жаль, Эш. Но теперь им известно, где мы.
— Ну, ты и я, — поправляет её Элайджа. — Они считают, что Эш мертв, не забыла?
Внизу стучат еще сильнее.
— Ладно. Нам нужно уходить, — говорю я. — Мы идем в лес.
Натали встает на ноги.
— Хорошо. Пошли.
Я собираю свой вещмешок, в то время как Натали запихивает в свою сумку несколько платьев. Когда мы спускаемся вниз, мадам Клара уже ждет нас в коридоре с Лукасом и остальными детьми. Он все выглядят очень напуганными. В дверь колотят с новой силой. Деревянная рама начинает трескаться.
— Выходите, вы, Дакийское отродье! — крикнул один из мужчин, находящийся по другую сторону двери.
Дверь начала гнуться. Еще несколько минут, и они ворвутся внутрь.
— Как же мы отсюда выберемся? — спрашивает Натали.
— Через туннель для служебного персонала, — отвечает мадам Клара.
Она уводит нас обратно на кухню и отодвигает большой тяжелый дубовый стол. Под ним лежит овальный коврик. Жизель отпинывает его в сторону, открывая деревянный люк. Она поднимает крышку, чтобы показать шаткую лестницу, которая ведет в темный подвал.
Жизель хватает со стола лампу и помогает слепой женщине спуститься. За ней дети, следом идут Натали и Элайджа. Я возвращаю стол на место, затем ныряю под стол и забираюсь в подвал, закрыв за собой люк. В подвале стоит запах затхлости. В нем валяется сломанная и старая мебель. Элайджа помогает Жизель убрать несколько ящиков с пряным Шайном в сторону, чтобы освободить проход к металлической двери. Она скрипит, когда открывается, на пол летят ошметки ржавчины. По другую сторону двери туннель из красного кирпича, около семи футов в высоту и четыре фута в ширину. Он ведет в черную бездну.
Она входит в туннель, ведомая Лукасом и другими детьми. Мадам Клара хватается за ремешок моего вещмешка, чтобы вести меня и остальных. Как только Элайджа задвигает за нами стальную дверь, я слышу, как наверху ломается входная дверь.
В туннеле кромешная тьма, единственный источник света — лампа в руках Жизель. Воздух вокруг влажный и холодный, пол сырой от дождевой воды, которая просачивается сквозь раствор, скрепляющий кирпичную кладку. Детишки все берутся за руки, следуя за Жизель. Мадам Клара идет позади меня, самыми последними идут Натали и Элайджа.
Где-то милю мы идем в абсолютной тишине, единственные звуки, это шлепанье наших ног по лужам. Я прислушиваюсь, чтобы уловить — нет ли других шагов, но никто нас не преследует. Но это не значит, что мы в безопасности. Кто знает, что нас еще здесь ждет. Я думаю о Разъяренных псах, и вздрагиваю.
Над головой по дороге с грохотом проезжает грузовик и на мои волосы сыпется грязь с потолка. Я стряхиваю её.
— Куда ведут все эти туннели? — спрашиваю я мадам Клару.
— Большинство ведут к портам, — говорит она. — Купцы изначально использовали эти проходы, чтобы пронести товары в город на черный рынок. Но их давно забросили, потому что они не безопасны.
Над головой проезжает еще один грузовик, и передо мной в лужу падает кусок штукатурки. Это совсем не смешно.
Жизель столько раз сворачивает в этих туннелях, что я уже окончательно потерялся, где мы. Здесь запросто можно заблудиться. В этой зловещей тишине, резко контрастирует жизнь города над нами. В городе столпотворение. Люди бегут, кричат, иногда слышаться автоматные очереди. Вновь повторяется то, что погубило Блэк Сити.
Я смотрю через плечо на Натали, чтобы убедиться, что она в порядке. Она выглядит очень изможденной, она еле волочит ноги по лужам, кожа блестит от пота, несмотря на то, что довольно прохладно. Я беспокоюсь, что она приболела, но потом вспоминаю, что она всю ночь выпивала, не говоря уже о том, что ей пришлось убегать от Гаррика. Не удивительно, что она устала. Она тяжело прислоняется к Элайдже, который обнимает её за талию. Мои клыки пульсируют. Он замечает мой взгляд и резко отдергивает руку.
Жизель сворачивает направо. Этот туннель гораздо меньше и идет слегка под откос; мне приходится чуть наклонить голову, чтобы не удариться головой о потолок. Мы идем по коридору несколько сотен ярдов. Чем дальше мы идем, тем тише над нами становится город, пока, наконец, совсем не умолкает. Мы добираемся до лестницы и оказываемся в заброшенной лачуге, которая ведет в Радужный лес.
Даже в лунном свете сразу же видно, почему лес получил такое название. Он густо засажен эвкалиптовыми деревьями, чья кора, будто лоскутное одеяло ярких цветов: лимонно-зеленый, оранжевый закат, фиолетовый аметист, морской синий, темно-бордовый, между которыми встречается несколько ярко-зеленые хвойных деревьев и деревья Кэрроу, с их знаменитыми янтарными листьями в форме звезд.
Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на город под нами. Мы на холме, так что с этой точки зрения, я вижу в большую часть Фракии. Тысячи людей бегут по улицам, в то время как поток Транспортеров доставляет еще больше взводов для защиты города. Каждые несколько секунд из пулемета летит тра-та-та. Сумасшедший дом и посреди этого всего, где-то там «Лунная звезда». На мои плечи давит непосильный груз — понимание того, что миссия завершена. Нам не остается больше ничего, как только к чертям убраться из Фракии.
Глава 30
ЭШ
МЫ УГЛУБЛЯЕМСЯ в лес, оставляя Фракию как можно дальше позади. Натали смотрит на меня, её выражение лица отражает разочарование моего собственного. Как нам разбить Пуриана Роуза, когда нас всего лишь горстка? Элайджа идет рядом с ней, его голова опушена, без сомнения он думает о своей маме. Натали, стремясь его утешить, кладет ладонь на его руку. Вроде бы это такое невинное прикосновение, но все же оно заставляет ёкать мое сердце.
— Почему Роуз делает это с нами? — спрашивает Жизель рядом со мной.
— Не знаю, — говорю я, с трудом отрывая взгляд от Натали и Элайджи. — Мне кажется, он боится всего, что не похоже на него.
— Поэтому решил – перебить нас всех до единого? — спрашивает Жизель. — Чем он так напуган, что вынужден прибегнуть к этой крайности? — Она смотрит в сторону Эсминцев в ночном небе.
— Понятия не имею, — отвечаю я. — Невозможно понять, что творится у него в голове.
— Я не позволю им забрать Лукаса или кого-то из детей в «Десятый», — говорит Жизель. — Я скорее перережу им глотку, чем позволю их продать в рабство или усыпить, как каких-то вредителей.
Жестокость ее мысли больно ударяет по мне. Жизель останавливается и поворачивается ко мне, ее серые глаза сверкнули.
