Шарлин Харрис - Мертвый в семье
"Налоги растут, как всегда," - ответила она.
"Вы должны бы это и сами знать, Эрик, вы их платите достаточно".
"Приятно видеть, как наши граждане-вампиры ладят с согражданами-людьми," - искренне сказала Кэтрин, оглядывая бар, где было так мало народу, что можно было считать его почти закрытым.
Ее светлые брови на мгновение нахмурились, и это был единственный знак, который госпожа Бордо
подала Эрику, давая понять, что она заметила, что его дела приходят в упадок.
Пэм сообщила, что их столик готов. Она указала на два стола, которые сдвинули, чтобы вся компания поместилась, уполномоченная по делам вампиров сказала "Прошу прощения, Эрик.
Мне нужно уделить внимание моим спутникам."
После целого потока взаимных комплиментов и обмена дежурными любезностями, мы наконец-то были предоставлены сами себе, если так можно сказать про людей, сидящих посреди бара.
Пэм опять было начала говорить, но Эрик остановил ее, подняв палец.
Одной рукой он взял меня за руку, второй подпер свою голову.
"Можешь сказать, что с тобой происходит?" - прямо спросила я.
"Это ужасно.
Так трудно продолжать верить в нас, не зная, что происходит."
"Оцелле нужно было обсудить со мной кое-какие дела," - сказал Эрик.
"Неприятные дела.
И как ты видела, мой "брат" болен.
"Да, он поделился со мной," - согласилась я.
Все еще было трудно поверить, в то, что я видела и выстрадала вместе с этим ребенком, когда он поделился со мной воспоминаниями о гибели всех, кто был ему дорог.
Русскому царевичу, единственному, кто выжил в кровавой резне, следовало бы пройти курс реабилитации.
Они с Дермотом могли бы вместе пойти на групповую терапию.
"Нельзя пройти через подобное, не утратив
душевного здоровья, но я никогда не сталкивалась ни с чем подобным.
Я знаю, это было настоящим адом для него, но я должна была сказать..."
"Ты тоже не хотела все это пережить," - заметил Эрик.
"И ты не одна такая.
Это очевидно для нас - для Оцеллы, для меня, для тебя.
Но он может делиться своими воспоминаниями и с другими.
Они все видят не так конкретно, мне говорили об этом.
Никто не захочет такое увидеть.
Мы все несем груз собственных плохих воспоминаний.
Я боюсь, что он не сможет выжить, даже будучи вампиром."
Он умолк, катая пустую бутылку из-под "Настоящей крови" по столу.
"По-видимому, каждую ночь нужно вдалбливать Алексею простейшие вещи, заставлять его что-то делать.
А что-то - не делать.
Ты слышала, что он говорил о подростке.
Я не хочу вдаваться в подробности.
Однако...
ты читала последние газеты, шривпортские газеты?"
"Ты имеешь в виду, что Алексей совершил эти два убийства?" - я уставилась на Эрика, не в силах сдвинуться с места.
"Ножевые ранения, перерезанные глотки? Но он слишком юн и мал для такого."
"Он сумасшедший," - ответил Эрик.
"Оцелла, наконец, рассказал мне, что у Алексея уже были подобные случаи - правда все было не так серьезно.
Это заставило его, хоть и очень неохотно, обдумать возможность окончательной смерти Алексея."
"Ты имеешь в виду, он собирается усыпить его?" - переспросила я, сомневаясь в том, что правильно его расслышала.
"Как собаку?"
Эрик посмотрел мне прямо в глаза.
"Оцелла любит мальчика, но нельзя допускать, чтобы он убивал людей или других вампиров во время этих приступов.
Такие происшествия попадают в газеты.
Что если его поймают? Что если какой-нибудь русский из-за распространившейся дурной славы узнает его? Что произойдет тогда с нашими отношениями с русскими вампирами? И самое важное, что Оцелла не может отслеживать его ежесекундно.
Два раза мальчик был предоставлен сам себе.
И как результат - две смерти.
На моей территории! Он разрушит все, чего мы добивались здесь: в Соединенных Штатах.
Не то, чтобы мой создатель беспокоился о моем положении здесь, - с горечью добавил Эрик.
Я влепила Эрику что-то вроде увесистого шлепка по щеке.
Не пощечину.
А увесистый шлепок.
"Эй! давай не будем забывать о двух умерших людях, - сказала я. -
Которых Алексей убил мучительно и ужасно.
То есть, я понимаю, что сейчас мы говорим о нём и твоём создателе и вашем доверии друг к другу, но давай окажем немножко уважения и тем парням, которых он убил".
Эрик пожал плечами.
Он был взволнован, был загнан в тупик, и его совершенно не волновала смерть двух человек.
Об был в каком-то смысле благодарен Алексею, что тот выбрал жертвы, не вызывающие особого сочувствия и смерть которых можно было легко объяснить.
В конце концов, члены банды все время убивали друг-друга.
Я перестала отстаивать свою точку зрения.
Ну по крайней мере частично, потому как у меня возникла мысль - что если Алексей способен ополчиться против своего собственного вида, тогда его можно будет натравить на Виктора.
Я вздрогнула.
По моей спине побежали мурашки.
- Таким образом, твой создатель привез Алексея в надежде, что у тебя есть пара блестящих идей, как сохранить твоему сводному брату жизнь и научить его держать себя в руках?
- Да.
Это одна из тех причин, по которым он здесь.
"То, что Аппиус Ливиус занимался сексом с этим ребёнком, не улучшает душевного здоровья Алексея," сказала я, потому что просто не могла промолчать.
"Пожалуйста, пойми.
Во времена Оцеллы это не имело значения," сказал Эрик.
В те времена Алексей считался бы достаточно взрослым.
Мужчины определённого статуса не отказывали себе в этом, и у них не возникало ни вопросов, ни чувства вины.
Оцелла не смотрит на это с современной точки зрения.
Когда все это случилось, Алексей стал таким...
Ну, сейчас они не занимаются сексом.
Оцелла - благородный человек".
Эрик говорил очень настойчиво и очень серьёзно, как будто хотел убедить меня в честности своего создателя.
И всё это он делал для человека, который его убил.
Но если Эрик восхищался Оцеллой, уважал его, разве я не должна была разделять его чувства?
И - это пришло мне в голову - Эрик не делал для своего брата ничего такого, что я бы не стала делать для своего.
Тут в голову пришла еще одна непрошенная мысль и у меня пересохло во рту.
"Если Аппиус Ливиус не занимается сексом с Алексеем, то с кем он это делает?", слабым голосом спросила я.
"Я знаю, что это твое дело, раз мы женаты, я настаиваю на том, что мы именно женаты, а ты пренебрегаешь этим фактом," - сказал Эрик, и в его голосе опять послышалась горечь.
"Я лишь могу тебе сказать, что не занимаюсь сексом со своим создателем.
