Княжий венец - Анна Михайлова
Мужской язык по-хозяйски проник в ее рот, заставив глухо выдохнуть от удовольствия. Исступленно, жадно, раз за разом припадал Велеслав к девичьим губам, будто напиться не мог ее дыханием. Цепочкой поцелуев спустился по лебяжьей шее. Прикусил тонкую ключицу и тут же зализал укус. И вправду птичка! Эвон косточки какие тоненькие. А руки нетерпеливо спустились на тонкую талию и далее расположились на округлых бедрах. Диво как удобно лежат, будто для него ее тело. Тихо стонет под его поцелуями валорка, совсем теряя голову. И у князя раскаленное желание бежит по венам, заставляя пальцы мелко подрагивать от предвкушения. Чувствует мужским нутром, что еще немного и окажется девушка на гостеприимно расстеленной постели.
Вот только впереди битва. А Тамирис слишком серьезна, чтобы на самотек все пустить. Прижмет после «всего» к стенке расспросами. И выложит он ей все как на духу, уже не отвертишься. Что князь он, а потому на ней, безродной, жениться не сможет. Не поймет ни совет боярский, ни Миргород. А бабы, они ж какие? В слезы и сопли. Как ей в таком состоянии воевать? А значит он, князь, все дело под угрозу поставит своей несдержанностью. И пусть в паху болезненно ноет, а перед глазами круги красные, но должен остановиться. Как бы не сбивалось дыхание. Как бы жадно не шарили руки по желанному телу, что так ласково и доверчиво прижимается, идеально совпадая изгибами. Будто под него, под его руки создавали Боги эту девушку.
Мучительно, с глухим стоном, Велеслав оторвался о ее губ. Прижал ненаглядную к груди, осторожно поглаживая чуть влажные темные волосы. Заговорил хрипло, с трудом, из-за сбитого дыхания.
- Обещал тебе… что после битвы только… слово мое крепко.
- Шайтаны бы побрали… твое слово, - пробормотала девушка то, что сердце наперед разума сказало. Замерла пичугой, вслушиваясь, как в широкой груди рождается раскатистый смех. Ласково рассмеялся князь, не выпуская ее из объятий.
- Не буди лихо, милая. Итак, едва держусь. Погоди немного, но потом уж не обессудь – моей будешь.
- Я подумаю, - она отстранилась и насмешливо посмотрела в потемневшие синие глаза.
- Поздно думать. Не отступлюсь я, сладкая. И не отпущу тебя.
- Сегодня пожалела, а в следующий раз могу и не отозвать Тьму.
- Нешто убьешь за то, что вновь поцеловать тебя захочу?
- Нет, но…
- А потом уж не до твоих умений будет. Моими будешь наслаждаться, - порочно улыбнулись мужские губы. Те, что так головокружительно целуют.
- Прекрати. Не хочу сейчас об этом слышать, - покраснела девушка.
- Главное – думай про это. И предвкушай, как моей станешь.
- Ох, и наглый ты, десятник. Тебя, часом, за такое не били? – Отшагнула от него и присела, чтоб поднять с пола кружку. Выпала она из ослабевших пальцев, едва мужчина ее губ коснулся. Вот как он с ней это делает?
- Смельчаков не нашлось, - хмыкнул мужчина.
- Хм… Значит я первая буду, - ушла в угол, где сполоснула посуду и поставила на полавочник. Не зная, чем себя занять в ограниченном пространстве дома, присела на стоящий у двери сундук. Мысль была трусливо сбежать, чтобы вернуть хладнокровие, но она запретила себе. Не проявит она трусости! Знала точно – решительное «нет» и отступит мужчина. Вот только где взять силы на это короткое слово? Внизу живота томление странное и губы ноют, просят еще поцелуев. А в груди пожар не утихает. Девушка инстинктивно потерла ладонью ниже ключиц, зацепив веревочку с медальоном-птичкой. Мужчина, нависавший сверху, неожиданно присел рядом, безцеремонно потеснив. Глянул на медальон и хмыкнул.
- А знаешь, что здесь?
- Птица?
- Князь-птица, - улыбка десятника стала еще шире, - видишь – лента с медальоном на шее. Занятно. Откуда у тебя?
Тамирис сделала максимально невозмутимое лицо. Ох, удержать бы смех внутри!
- Жених подарил.
- Что?! - мужская рука потянулась чтобы сорвать чужой подарок, но Тами предусмотрительно сжала вещицу в кулаке.
- Этот… Воят совсем страх потерял?!
- Это не Воят. Это в Миргороде еще, - ее смеющиеся глаза будили раздирающую злость. Весело ей про других мужиков говорить!
- Как?! Еще там? Ах ты, вертихвостка! Кто это был? – схватил ее за плечи и гневно встряхнул. Ревность толчками разливалась по венам. Под замок ее что ли посадить, чтоб только он красой наслаждаться мог? Так ведь не удержишь. Только добром и лаской надо. Будет ей добром! Только наперво головы всех ухажеров и «женихов» на пиках Миргородских разместит.
- Не скажу. Главное – жениться пообещал. Вот вернусь… - не сдержавшись, прыснула девушка. Разозлив мужчину еще больше.
- Даже думать не смей! Я ему башку оторву. И посмел же, поганец!
- Нельзя башку. У него мать, я слышала, женщина суровая. И отец под стать, - хохот удерживался их последних сил. Вырывался толчками.
- Кто?! Из бояр? Али из дружины моей?
- Что значит «из твоей»? Княжья это дружина. Да только не оттуда жених мой.
- Слышать не хочу ничего женихах! Моя ты!
- Хорошо, не буду. Да только нам с ним еще ждать придется… - скорбное лицо не получилось. Кажется, она хрюкнула от смеха и прижала ладонь ко рту.
- Да что ж ты потешаешься? Смешно ей! Говори – кто? – мужские пальцы сжали подбородок заставив посмотреть прямо в глаза. Бешенство в синих очах гуляло, да только не страшно ей, ни капельки. Знала откуда-то, что не обидит ее Леслав. Верила.
- А ты… пообещай, что не убьешь…
- Кости пересчитаю. Все до единой. И зубы!
Все нет больше сил больше сил сдерживаться! Шустрой белкой вскочила с сундука. Смех заставил пополам скрутиться.
- Ой, не могу больше! У него ж еще не все зубы вылезли… Куда ж его бить-то?
- Тамирис! – взревел князь. - Кто смертник этот?
- Пе… Пересвет!
Задорно хохоча, не смогла удержаться на ногах, осела прямо на пол. До слез из глаз, до судорожно сбитого дыхания. Глянула на ошарашенное лицо мужчины и залилась смехом пуще прежнего. Уже и живот болел и челюсть ноет, а никак не могла остановиться. Это не щелчок – это кулаком по носу! Красивому такому, ровному.
- Ах, ты, зараза! – мужские руки сгребли ее с пола и усадили на колени. Девушка уткнулась ему в грудь,
