Арестант особых кровей (СИ) - Грин Агата

Но вернемся к Ларии.

Она была плоха, когда я пришел к ней. Спутанные волосы, круги под глазами, потерянный вид. Девушка уже не могла ярко вымещать злобу, у нее просто не хватило запала так надолго, так что, увидев меня, она только сморщила лицо.

Сложно было подобрать слова, сложно было начать разговор. Какой бы ни была моя преследовательница, она не заслуживала от меня очередной насмешки и замаскированного под шуточки презрения. Осознание того, что я обходился с ней плохо, пришло только, когда я увидел ее такой раздавленной.

— Мне жаль, что все так между нами вышло, — проговорил я.

— Вот именно, между нами ничего не вышло… — всхлипнув, произнесла она, и, собравшись с силами, сделала выпад: — Ты все сделал, чтобы ничего не было! Даже блок… это нарочно, я знаю. Это чтобы нас всех по носу щелкнуть — меня, Регнера, твою семью… Это твоя очередная громкая выходка! Ненавижу!

— Я это сделал по другой причине.

Слезы потекли по ее лицу.

— Мне уже все равно… ты разрушил мою мечту.

— В этом-то и была проблема: ты любила мечту. Не меня. Меня настоящего ты не знаешь.

Ожесточенно стерев с лица влагу, Лария обвинительно на меня посмотрела.

— А ты показывался мне настоящим? — упрекнула она. — Нет, Найте. Ты никогда не снисходил до меня. Ты говоришь, я полюбила мечту, но ты подыгрывал тому образу, который любит Союз, который люблю я… Ты тащился от своей неуязвимости, от своей исключительности, от того, что женщины бегают за тобой, сходят по тебе с ума… Ты иногда давал мне надежду. Кро-о-о-шечный намек, но давал!

— Да, Лари.

— Не называй меня так! Тебе же плевать на меня, к чему тогда эти нежности?

— А тебе плевать на меня. Все это время ты охотилась за мной как за трофеем, распланировала свою жизнь, воображала, как будешь задирать нос перед подружками, и говорить: «Мой муж — бог психокинеза!». Лари, мы с тобой похожи, мы оба игроки, не привыкшие сдаваться. Для нас это была своеобразная игра «кто кого». Но это игра с заведомо плохим концом. В ней нет ничего хорошего, только тщеславие, упрямство, гордость и азарт. Давай не будем доигрывать, давай просто выйдем из игры, прекратим это.

— Ты уже сделал ход… Ты блокирован.

— Именно этот ход не был частью нашей игры. Мой ход, Лари, мой последний ход — это то, что я скажу тебе сейчас. Я желаю тебе счастья. С кем-то другим.

Лицо Ларии блестело от слез, глаза распухли, и, наверное, впервые я видел ее без макияжа. Такой она казалась моложе, приятнее… Она опустила светловолосую голову и какое-то время размышляла.

— Хочу все забыть, — промолвила девушка утомленно, бесцветно. — Хочу отдохнуть… Уходи, Найте.

И я ушел. Через пару дней после этого разговора Лария вместе с Неро вылетели с Хесса; окончательный пункт прилета не был выбран: они просто летели подальше от планеты, на которой слишком задержались.

Неро уверял, что летит с Ларией только чтобы за ней присмотреть и убедиться, что она не натворит глупостей, но я знал, что брат летит с ней, потому что сам нуждается в отдыхе, в перезагрузке. Они оба избавлялись от зависимости имени меня и хорошо друг друга понимали, потому вместе им было удобно.

Итак, Неро и Лария вместе улетели с Хесса. Это событие я отметил поеданием той сочной дряни, к которой пристрастилась в Арете Тана. «Дрянь» была совсем неплоха на вкус, к тому же рядом «травился» ею же Удор Фроуд. Нам предложили дополнить этот роскошный обед распитием некоего напитка под названием «пиво». Напробовавшись пива, мы с Удором сели на тротуаре, как и несколько других рабочих-осужденных, и разговорились. Беседа потекла на удивление приятная, бесконфликтная. С тех пор как апранец стал свидетелем того, как брат начистил мне лицо, он ко мне переменился, исчезла настороженность во взгляде круглых глаз.

Когда я спросил, в чем причина того, что он благосклонно поддерживает разговор, парень с явным удовольствием ответил: «Брат тебя проучил». Я рассмеялся. У апранца давно появился пунктик побить меня, но так как у него самого это не вышло, он удовлетворился тем, что меня потрепал Неро. Но главная причина того, что мы смогли, наконец, поладить, в том, что рядом уже не было Таны. Раньше, завидев ее вместе с Удором, я испытывал ревностное раздражение, хотя знал, что они просто друзья, и, вероятно, примерно так же на меня реагировал Фроуд.

Мы вместе ходили на проверки, часто пересекались на сменах в отеле, и как-то незаметно появилась у нас традиция: в конце рабочей недели заседать вечером на тротуаре у точек уличной еды да потягивать пиво.

Удора освободили раньше меня на две недели. Перед отлетом я еще раз напомнил парню о том, что если он хочет славы, денег или хотя бы интересного времяпрепровождения, пусть отправляется на планету Ттрил в ЦФ, и найдет агентство Тоя Ильмонга «Звездопад». Апранец заносчиво заявил, что скорее залезет в пасть к рептилоиду, чем полетит в ЦФ, но я питал надежды, что доводы рассудка победят его предубеждение против центавриан, и он-таки доберется до «Звездопада».

Без апранца стало скучно. Кроме комиссии, психолога и врачей никто мной не интересовался в Арете, и Род Малейв никак о себе не заявлял. Мама не позвонила ни разу, хотя у нее потребность постоянно связываться со своими чадами и узнавать, что у них нового. По матери я скучал сильнее, чем по отцу, братьям. У нас всегда были отличные доверительные отношения, но все изменилось, когда выяснилось, что я сделал внушение Ларии.

Больше всего на свете мама боялась, что я при своей силе пойду по наклонной, и когда выяснилось, что я совершил преступление, причем серьезное, это сильно по ней ударило. Несмотря на усилия Ларии и ее Рода, мне не грозила отправка на Хесс: Род Малейв не допустил бы подобного позора. Если нужно наказать сына Рода, то это делается втайне… Отец хотел наказать меня по-своему, но мама выступила против и потребовала, чтобы я понес наказание, как обычный гражданин. После долгих споров отец уступил, принес извинения Роду Ларии, и меня отправили на Хесс.

Но стало ли матери легче? Нет. Когда она прилетела на Хесс, то была невероятно холодна, и не только со мной — Неро тоже досталось холодка; не зря братец злился на меня и напоминал, что наша родительница стала сама не своя. А что же с ней стало, когда она узнала о том, что меня эо-блокировали?

После освобождения я первым делом решил прилететь к ней и попросить прощения. Не только за то, что сделал внушение Ларии, но и за другие внушения, и за другие проступки, мелкие по сути своей, но опасные в перспективе. Сначала ты делаешь себе послабление в мелочи, потом замахиваешься на большее, и в итоге ты уже беспринципная сволочь, которая все себе дозволяет. Такой ведь увидела меня Тана?

Тана, снова она… эта красноволосая мозгодробилка рано или поздно просачивалась в мои мысли, появлялась во снах, ярко воспроизводилась в памяти… Она являлась мне то злющей полицейской, то смущающейся зайкой, то упрямым дубиком, то милой лапушкой…

Найти ее? А дальше что? Дальше — как?

Я терялся и впадал в ступор, когда пытался спланировать нашу с красноволосой встречу. Более того, я боялся, сам не зная, чего. Может, того, что Тана не поймет моего поступка? Она ведь тоже влюблена в мой образ, а не в меня самого. Как она отнесется к тому, что я теперь эо-блокирован?

Ни одна девушка еще не вызывала у меня столько страхов, желаний, надежд… Что, если это просто ненормальная зацикленность наподобие той, которую так явно демонстрировала Лария?

Я не мог однозначно ответить себе, кто для меня Тана. Но однозначно то, что она для меня событие более значительное и травмирующее, чем блокировка эо.

С Хесса меня забрал отец. Его прибытие не осталось незамеченным… На Арету тень легла, когда его личный космолет спускался с орбитальной станции; жители города задрали головы и с испугом смотрели на зловещий аппарат центаврианского производства (у них с матерью была ссора из-за того, что он отказался летать на космолетах корпорации «Корилайн»). Услугами космопортов отец, как правило, пренебрегает, и путешествует, как считает нужным.