Танго нуэво - Галина Дмитриевна Гончарова
– Составлю, – решила Мерседес. – Если сеньор Агирре не будет против.
Тан Мальдонадо подмигнул ей.
– Я поговорю с сеньором. Вы пока приводите себя в порядок, одевайтесь – и идем?
Мерседес покрутилась перед зеркалом. Поправила шляпку, подумала, что надо бы посетить дамскую комнату, вышла из студии, в которой работала…
– Сеньорита…
Откуда взялся этот невысокий человек?
Но в следующую минуту Мерседес вдруг поняла, что не может двинуться.
И падает, падает… вперед, словно подкошенная.
Последней мыслью уплывающего сознания было: лишь бы нос не разбить.
Тан Мальдонадо возвращался с победной улыбкой.
Конечно, сеньор Агирре отпустил ученицу на перерыв. Попробовал бы он не отпустить!
Но… комната открыта?
Мерседес?!
Кто-то другой на месте тана решил бы, что девушка вышла, и ее надо немного подождать. Но… тан Мальдонадо просто не умел сидеть на месте. Да и…
Когда гуляешь с девушкой, некрасиво искать те самые углы для полива. Так что надо сейчас посетить кабинет задумчивости. А учитывая, что располагались эти кабинеты рядом, и было до них буквально два шага по коридору…
Мерседес спасла случайность, которую не смог предусмотреть похититель. Он хотел вытащить ее через окно уборной. И, воспользуйся он дамской уборной, все бы получилось. Но похититель-то – мужчина! Туда он и направился с бесчувственной сеньоритой.
И туда же направился тан Мальдонадо.
Легко ли вытащить сеньориту через окно? Ну… не особенно. Даже если тебя снаружи ждет сообщник. Даже если сеньорита висит бревном и не сопротивляется. Даже если ты сильнее обычного человека.
А все равно…
Двери узкие, окна в уборных не слишком большие, и расположены высоко, рама открывается плохо. И на все это время требуется. Внести девушку, положить девушку, влезть на подоконник, открыть задвижку наверху – заранее ее открыть не получится, потому что не подгадаешь, как и когда попадется намеченная жертва, спуститься, снова поднять девушку так, чтобы она прошла в окно, передать ее сообщнику, вылезти самому, прикрыть окно…
Вре-мя.
Вот его и не хватило похитителю. Он как раз открыл окно, когда в уборную вошел тан Мальдонадо.
Херардо Диас мог быть каким угодно.
Склочным, эпатажным, наглым, вредным… одно было неизменно. Реакция у него была молниеносной, а от оценки ситуации до принятия решения иногда и доли секунды не проходило.
Наверное, похититель был очень удивлен, когда ему в спину с боевым воплем «Сдохни, тварь!!!» было запушено первое, что попалось под руку благородного тана.
Мусорная корзина.
Уборщица в магазине была не слишком-то расторопной, или просто убирала по вечерам, потому корзина была не полной, но и не пустой. Сначала несчастного осыпало всяким мусором, а потом еще врезалась и сама корзина. Кстати – достаточно тяжелая.
Металлическая. Время пластика еще не пришло, так что весила корзинка прилично, килограммов пять-семь в ней точно было.
Следом полетела швабра, которую тан метнул, словно копье.
И попал ведь! Сказался большой опыт. Похититель взмахнул руками и вывалился наружу. Тан Мальдонадо едва за ним не выскочил, но вовремя одумался. Увидел, что похитителей двое, а он-то один…
Ладно! Он с ними справится! Но на кого останется беспомощная Мерседес? Что с ней сделали? Точно не убили, но…
Тан опустился перед девушкой на колени и принялся массировать ей руки. Ладошки были холодные. И глаза закрыты. И платье едва-едва шевелится на груди… хорошей такой груди… кхм…
Мерседес приходила в себя медленно.
Открыла глаза, увидела над собой тана Мальдонадо.
– Что… где…
– Лежи спокойно, – тан Мальдонадо как-то незаметно перешел «на ты». – Тебя пытались похитить, я помешал. Дыши ровнее, я не дам тебя в обиду…
И когда это разумные слова помогали при утешении девушек? Правильно, никогда. Так что Мерседес поступила, как истинная женщина. А именно уткнулась в плечо спасителя – и разревелась так, что его рубашка мигом промокла.
Тан Мальдонадо гладил прижавшуюся к нему девушку по гладким черным волосам и чувствовал себя дурак-дураком…
* * *
Как получилось, что я тут очутилась?
Треси совершенно искренне задавалась этим вопросом. Но… не виноватая она, как-то само все так образовалось. Правда-правда.
После вопля тетки из ателье пришлось вылететь с приличной скоростью. Неудачно она подставилась, да… не тем голова была занята.
А теперь придется искать работу.
Треси четко понимала, что обратно тетка ее не возьмет. Зачем ей свидетельница супружеской измены?
Правильно, незачем. И плевать, что дядя и так обо всем догадывается.
Подозрения – одно дело, уверенность – второе. Конечно, тетя не возьмет ее обратно на работу. Еще и репутацию испортить постарается, наверняка.
Вот так, чтобы никто Треси на работу не взял.
Пойти и правда рассказать все дяде?
Этот вариант Треси даже всерьез не рассматривала. Глупо же…
Вот приходит она к дяде, и говорит, что у него рога растут. Дядя, конечно, расстраивается, возмущается и вечером задает тете вопрос: правда?
Тетя абсолютно спокойно говорит ему, что это все Треси виновата. Мол, она у тана Анхеля кошелек стащила, ее за руку поймали, вот она и решила наклеветать на всех подряд. А что такого?
И если спросить в мастерской, наверняка подтвердят ее версию. Тетя получается чиста со всех сторон, а Тересе век не отмыться.
Нет, это не выход.
А где он – выход?
Что она вообще умеет?
Только шить. Шьет она неплохо, придумывает фасоны, делает женщин красивее. Но чего это стоит без денег и связей? Да ничего!
А скоро ей надо будет возвращаться домой. И получить там от мамы, от отца, от младших… поддержку? О, нет!
Наоборот, будут ругаться. Как же, потеряла хорошую работу… ну, тогда сиди дома и помогай матери. А то и замуж пора… и начнется паломничество соседок. Хорошие-то они хорошие, но…
Тот случай, когда все плюсы играют не в пользу Треси.
Да, она неглупая, хозяйственная, заботливая, руки у нее из нужного места растут… и кто откажется такое в свою семью получить? Правильно, никто.
А ей это надо?
Ладно еще – на своих родных вот так вкалывать и своим братьям-сестрам носы и попы подтирать. А чужим?
А вот не хочется…
Своих нарожать? И начать, как мама? От родов к кормлению, а потом к новой беременности?
Не! Хо! Чу!
Только вот и выхода не было.
И сидела Треси печально на скамеечке, глядя на департамент полиции, когда за спиной раздался тихий голос:
– О чем грустит очаровательная сеньорита?
Треси подскочила на полметра, как сидела, приземлилась обратно и зашипела сквозь зубы. Больно, знаете ли… о скамейку всей мягкой плоскостью. Но голосу она даже обрадовалась.
И силе, которая освежила ее, словно поток прохладного воздуха в жаркий полдень.
– Тан некромант… здравствуйте.
Хавьер попробовал улыбнуться в ответ. Получилось плоховато, не привыкли у него мышцы к подобным упражнениям. Обычно-то при виде некромантов приличные люди шарахаются – и удирают. А не улыбаются и не подаются ему навстречу.
Но это приятно.
Так что Хавьер попробовал переделать оскал в улыбку. Все равно не получилось, но Треси было не до его гримас. Она старалась незаметно стереть слезинки со щек.
Получалось плохо. Хавьер заметил.
– Так… вы плакали, сеньорита?
– Все в порядке, – врать получалось не лучше, чем вытирать.
– Я вижу, – согласился Хавьер. – В ресторан вас в таком виде не пригласишь… давайте заглянем ко мне? В морг? Приведете себя в порядок…
Ухаживать у некроманта получалось ничуть не лучше, чем улыбаться.
Треси фыркнула – и согласилась. Ей сейчас тоже было не до ухаживаний. Умыться бы, высморкаться и вообще… ухаживания? Да вы о чем? Где она, а где некромант?
Нереально!
Спасибо, конечно, за помощь, но это просто… вот мы играем с животными? Вот, наверное, и он так же. Как с букашкой или лягушкой.
И Треси послушно отправилась за некромантом.
Заначка!
Это самое святое слово на земле. Она есть у начальников, градоправителей, королей… у некроманта она тоже была. И состояла из хорошего кофе, темного сахара и пастилы. Вот что кому нравится.
А Хавьеру очень нравилась яблочная пастила, такая тоненькая, полупрозрачная, скрученная в трубочки. И чтобы со сладким кофе, кисленькая…
Красотища!
Тересе тоже понравилось. Она выпила чашку кофе и чуточку расслабилась.
– Спасибо, тан Карраско.
– Не стоит благодарности. Сеньорита, расскажите, что