Танго нуэво - Галина Дмитриевна Гончарова
Феола скорчила сочувственное личико.
– Это большое горе… а каково сейчас его матери?
– Мать там умерла… лет пять назад, кажется. Оливарес жил один.
Феола кивнула. Один так один. Но это хуже, некому будет рассказать о помощнике и его проблемах. Разве что слуги? Они многое знают…
Впрочем, сеньор Сезар тоже достаточно много знал о своем помощнике. Возраст, характер, предпочтения в работе… может, узнал бы и больше, да вот работал Оливарес у него не слишком давно. Может, с полгода.
Хороший секретарь обязан хорошо разбираться в людях. И Сезару казалось последнее время, что парня что-то тревожит. Но что?
Оливарес или отмалчивался, или отшучивался… да, что-то около пары месяцев.
Но это вторично. А вот что случилось сегодня… Работы невпроворот, а Оливарес не пришел на службу вовремя. Хотя все полгода он, словно часы, появлялся в приемной ровно за полчаса до начала рабочего дня, плюс-минус минута. Но так – полчаса. Сезар… он не в курсе всего происходящего, но накануне таких мероприятий он и сам нервничает. Поэтому послал к Оливаресу посыльного. Тому не открыли дверь, и посыльный вернулся ни с чем.
Сезар подумал – и телефонировал в полицию.
Нет, он не подозревал ничего плохого, но вдруг? Сейчас такая нежная молодежь пошла! То инфаркт, то инсульт, то еще чего… вот в его время единственной уважительной причиной для обморока считался удар кирпичом по голове. А сейчас такие люди хлипкие… Тому же Оливаресу пару раз дурно становилось, приходилось нашатырем откачивать, словно беременную девушку. Куда это годится?
– Никуда, – согласилась Феола. – А с чего вдруг его так разбирало? Жара, что ли?
– Да нет… один раз это еще до начала работы было, – задумался Сезар. – Я прихожу, а он тут в кресле, в обмороке. И телефон пищит… сшиб, наверное.
– А второй раз?
– Второй раз вообще был на улице. Мы перекусить пошли, тут неподалеку есть замечательное кафе, кормят вкусно и не слишком дорого. Вот он на пороге и сомлел. Прямо в декольте какой-то сеньоре уперся.
Феола покивала, вытягивая подробности. Она сильно подозревала, что дело нечисто.
Приехавший наряд полиции вскрыл дверь, и внутри обнаружилось тело несчастного Оливареса. Убит одним ударом, кинжал, в спину, клинок оставлен в ране.
Больше никаких следов.
Что пропало?
Да кто ж его знает, для этого нужно знать, что у бедолаги было.
Вот с этим Феола была полностью согласна. А там и тан Риалон из кабинета вышел.
Что за манера у чиновников?
Вот знает тан Кампос, что Амадо из шкуры вон вывернется и обратно ужиком заползет, и все равно – накручивает нервы.
Вы должны, вы понимаете, от вас столько зависит…
Да все я понимаю, чего ты переживаешь! От этого и моя карьера зависит, и не только моя, и не только карьера. Все я сделаю.
Но поди, объясни это бюрократу!
У него – привычка! А у Амадо – Феола, которая оставлена в приемной без присмотра. Как оказалось – не зря оставленная.
Пока Сезар проводил Амадо к столу помощника, пока они в четыре руки разбирали его бумаги, а Сезар отправился за коробками, чтобы сложить все нужное и все уже ненужное, Феола потихоньку пересказала Амадо все услышанное.
Мужчина впечатлился и кивнул.
– Умничка. Посмотрим, что еще Хавьер скажет.
– Оп-па! – Феола ловко вытащила из общей массы одну бумажку. Помахала ей в воздухе.
– Что это? – прищурился Амадо.
– Не сойти мне с места, но наш друг поигрывал в картишки. Смотрите, здесь имена, взятки, вот это явно пас…
– А имя нашего покойника тут есть?
– Тут, скорее, прозвища. И потом, смотрите. Темная, золотая, мизер…[12]
– Карты, – задумался Амадо. – Долги…
– Шулера, кредиторы, а карточный долг вообще священен, – в тон ему продолжила Феола.
– Наведем справки.
И как же Феолу обрадовало это «наведем»! Вместе с ней! Разве это не замечательно?
* * *
– Альба, ты неправа.
Эти слова Альба не переносила всей душой. Но… завизжать она могла, конечно. Только не стоило так поступать.
Мать с отцом ей подбрасывали денег, а если она устроит скандал – не дадут.
– Амадо меня не понимает! Вообще! Не приходит домой, весь в своей работе… и ладно бы он хоть прилично зарабатывал!
Тан Аракон и ритана Аракон обменялись понимающими взглядами. С жиру бесится, читалось в них.
А как это еще назвать?
Именно что с жиру. Зарабатывать в поте лица на хлеб и воду не приходится. Муж работает, семью содержит, и кстати, на приличном уровне. Есть мобиль у него, есть у супруги, есть дом, Альба спокойно заказывает себе достаточно дорогие вещи…
Ну да!
Она не может пойти и скупить у ювелиров все бриллианты подряд! Но ведь и ритана Розалия так не может сделать. Даже несмотря на полученное наследство от отца. И на приличную ренту. И на деньги супруга…
Обычный средний класс, разве что Араконы находятся ближе к его вершине, а Риалоны к середине. Но Альбу-то это не устраивает! Она хочет ко двору, она хочет блистать, она хочет БОЛЬШЕ! Больше и больше… При этом сделать что-либо самой ей и в голову не приходит.
– Давай я поговорю с Тони, – предложила ритана Розалия. Давно ушли в прошлое времена, когда она подозрительно косилась на племянницу. Сейчас-то она даже благодарна была Даэрону. Лучшее, что он для своего ребенка сделал – помер. И Тони отправилась к ним, в столицу. Хорошая девочка. Умненькая и уважительная, даром, что некромантка. – Она тебя возьмет в свой магазин, консультантом. Много платить, конечно, не получится, но с чего-то начинать надо. И проценты от продаж…
– Мама! Хватит говорить глупости! Еще я за прилавком не стояла! – почти взвыла Альба.
– Твой прадед стоял. И прабабка, – обиделась ритана, которая отлично помнила о своем купеческом происхождении, – и зазорным это не считали.
– Это было еще в прошлом веке! – сморщила нос красавица. – И они были простонародье. А мы – аристократы…
Адан только головой покачал.
Бесполезно. Их не услышат, просто не захотят слушать. В глазах Альбы – работать – это недостойно. И проще сидеть на шее у супруга, ныть, ругаться и жаловаться. А сделать что-то…
Нет смысла в сотый раз объяснять ей, что Антония, хоть и ритана, с радостью работает в своем антикварном магазине, что Паула, хоть и ритана, тоже работает…
Альба Инес Риалон искренне считает, что ей уже все должны. Просто потому, что это – ОНА. И она достойна всего самого-самого лучшего. А тот, кто спорит – гад и враг!
Она УЖЕ достойна. В принципе. Потому что она оказала этому миру честь своим присутствием.
Да, что-то они упустили, когда растили своих девочек. Что-то проглядели, или наоборот, не додали, не показали, не растолковали…
А теперь уже и поздно.
Что они могут сделать?
Только выслушать, пожалеть и подбросить денег. И все. А это в общем-то бессмысленно. Альба не изменится, проблемы не решатся, разве что Амадо передохнёт. Хотя бы месяц… пока деньги не закончатся, его грызть не будут. Зять у них хороший. Все зятья. Жаль вот, дочка чего-то важного не понимает в этой жизни. Но это уже неисправимо.
* * *
– Сеньорита, вы мне составите компанию? Хочется холодного лимонада и мороженого.
Мерседес непроизвольно облизнулась.
Ей тоже хотелось. И лимонада, и мороженого, и вообще… прогуляться по Римату.
А еще – рядом с ней будет тан Мальдонадо. С его улыбками, шутками, легкостью общения… рядом с ним Мерседес чувствовала себя легкой, живой, яркой, словно сидела в темном подземелье, а потом выбралась на свободу. И сейчас улыбается и оглядывается по сторонам.
И возникает вопрос. Мама что-то знала? О чем-то догадывалась?
Почему она растила детей именно так, почему практически не давала им свободы воли, почему? Мерче могла ходить в школу, но мама настояла, и девочка, равно как и ее братья, получали домашнее образование. Так тоже делалось, правда, в более знатных семьях, но Веласкесы не удивлялись. Потом просто сдать экзамен на зрелость, получить аттестат – и все.
Учиться дальше?
Мерседес хотела. Вот именно так, у ювелира. У мастера Агирре.
А еще у тана Мальдонадо, который рисует ее за работой, а заодно рассказывает про свет и тени, ракурс и перспективу, пропорции и золотое сечение. И это еще далеко
