Глаза Авроры - Дарья Норок
Глаза начали привыкать, и я смог разглядеть очертания кровати и лежащей на ней девушки.
— Включи свет, — со злостью бросила она.
Я стал шарить в пространстве, ища стену. Это получилось у меня сразу, а вот найти выключатель я так и не смог.
— Да что ты там возишься? — Она встала с кровати и прошла в противоположном направлении.
Свет сразу осветил всю комнату. Это была та самая спальня в нашей совместной квартире.
— Что ты там делаешь? — возмущенно спросила она, держась одной рукой за живот.
Я не мог вымолвить ни слова. Она была совершенно реальной: взлохмаченные белые волосы, светлые брови и еле заметные веснушки. Аврора была в одном нижнем белье.
— Да что с тобой такое? — Она подошла ко мне ближе. — Ты не хочешь извиниться? Мне, вообще-то, больно было.
Я только сейчас понял, что ударил ее коленом в живот, когда подскочил с кровати.
Два быстрых шага, и я уже обнимал ее.
— Прости меня, прости, — сказал я на выдохе.
— Что с тобой? — настороженно спросила она.
— Прости, я просто хотел поговорить.
— Да мы с тобой весь вечер разговаривали. — Она расслабила плечи и испуганно добавила: — Боже, тебя трясет всего!
Я не мог поверить своему счастью. Это был не сон: я мог контролировать свои действия и ощущать тепло ее тела. Глубоко вдохнув, я почувствовал сладкий аромат абрикосов от ее волос. К нему примешивался еле заметный запах алкоголя.
«Даже если это галлюцинация, то пусть она будет вечной».
Она отодвинулась, чтобы взглянуть мне в лицо. Ее озабоченный взгляд наполнил всего меня неимоверным счастьем. Я снова придвинул ее к себе и поцеловал. Она расслабилась и обняла меня в ответ. Впервые близость с ней вызвала у меня бурю эмоций и чувств. Это наша первая встреча с того момента, как я все вспомнил.
Через час мы снова лежали в темноте. Аврора закинула одну ногу на меня и вложила свою руку мне в ладонь. Я удивился, насколько ее кисть оказалась маленькой по сравнению с моей. И тут же я вспомнил пощечину, которая заставила прыгать перед моими глазами белые искры.
Аврора рассказывала про очередные съемки, которые прошли довольно удачно. Судя по всему, она все так же работала фотомоделью. Про фильм не было и намека. Я же пропускал половину сказанного ею. Не оттого, что мне было не интересно. Нет. Просто мои мысли метались от счастья к тревоге. Я ужасно боялся, что все это снова исчезнет. И моя любимая тоже.
Всю ночь я не давал себе спать, боясь потерять эту реальность. Аврора не поняла моего стремления, но захотела поддержать. Вначале она пыталась больше говорить, чтобы не выключиться, но часа через два я услышал ее глубокое дыхание и понял, что она не выдержала и заснула. Я ощущал себя счастливым, обнимая свою истинную любовь. Ее монотонное дыхание и тепло тела успокаивало меня.
Бороться со сном оказалось не так легко, как я думал раньше. Пару раз я проваливался в дремоту и с ужасом просыпался, ожидая увидеть койки в тюремной больнице. Но все было по-прежнему: сопение Авроры, блеклый свет фонаря из-за окна, мерцание звезд на небе и прохладный ветерок, гуляющий по комнате. Я расслабился, это и было моей ошибкой. Успокоившись, я просто не смог бороться с усталостью. Заснул я в блаженстве, а проснулся с ужасной ломотой в теле и головной болью. Открыв глаза, я увидел серую стену, на которой были выцарапаны ругательства и имена. Я боялся пошевелиться, поэтому таращился на них и молился, чтобы все это уже наконец закончилось. У меня больше не осталось сил.
Как бы я ни старался лежать бездвижно, ломота в мышцах не давала мне покоя. Повернувшись на спину, я почувствовал, как свинцовый шар в голове перекатился на другую сторону. Я зарычал скорее от безысходности, чем от боли. Нахит проснулся и недовольно пробубнил что-то. Я крутился из стороны в сторону, пытаясь принять положение, в котором у меня не будет гудеть голова и ныть все тело.
— Ты что там вертишься? Спать не даешь! — буркнул Нахит.
Все суставы ныли, а кости словно сдавливало тисками. Я с трудом встал с кровати и тут же пожалел об этом. Свинцовый шар перекатился снова, с грохотом врезавшись в черепушку. Я пошатнулся и опять сел на кровать. Мне стало невыносимо жарко. Пот крупными каплями стекал по лбу и спине.
— Да что ты пыхтишь там?!
Нахит повернулся ко мне и увидел мое бледное лицо. Его нахмуренный лоб сразу разгладился. Он сел в кровати и с подозрением осмотрел меня с ног до головы.
— У тебя лихорадка? Выглядишь ты не очень.
Я помотал головой, сам не зная, что этим хотел сказать. Мне тяжело было разговаривать. Я был полностью сосредоточен на своих чувствах.
— Ты выглядишь сейчас так же как мой друг, которого укусила змея, — задумчиво произнес иранец. — Он умер. — Непонятно для чего добавил он.
В этот момент в камеру вошла Дорис. Она остановилась на полпути, встретившись со мной взглядом. Морщина между ее бровями стала еще больше. Медсестра посмотрела на меня задумчиво, словно что-то решая. Затем она молча подошла и силой уложила меня на койку. Дорис решила, что у меня заражение крови, но, раскрыв бинты, с удивлением обнаружила чистую заживающую рану. Озадаченность на ее лице стала более выраженной. Мне даже показалось, что она на мгновение испугалась.
— И как долго ты в таком состоянии? — грубо спросила она.
— Сейчас… Только проснулся… Зои, — выдавил я из себя.
Она достала градусник из своего кармана и сунула мне под мышку. Температура моего тела придала ее лицу еще больше удивления. Врачи и медсестры в тюрьме не очень-то и заботятся о заключенных, поэтому единственное, что решила сделать Дорис, — это поставить обезболивающее. Не спорю, мне стало немного лучше, но не настолько, чтобы я смог спокойно спать. Целый день я мучился, гадая, что же со мной такое. Странную закономерность с ночным визитом я не мог не уловить. Но спросить, что именно мне вколола Зои, возможности не было. Молодая медсестра не появилась этой ночью.
Нахит все время с опаской поглядывал на меня. Он наверняка думал, что я заболел какой-нибудь заразной дрянью, и боялся тоже подхватить ее.
— Что у него такое? — спросил он, когда Дорис в очередной раз пришла проверить меня.
— Не твое дело, — огрызнулась она.
Я видел по ее глазам, что она просто-напросто не знала этого.
— Может, врача надо? — не унимался мой
