Глаза Авроры - Дарья Норок
«Наверняка, ночью через него можно видеть звезды», — это последняя мысль, которая посетила меня. Дальше тишина и темнота. Сквозь нее я услышал до боли знакомый мне приглушенный смех. Это смеялась моя Аврора — светловолосая и кареглазая. Почему-то она была жива и разговаривала со мной совсем без злобы. Она не могла быть живой, но Аврора собственной персоной сидела передо мной. Любимая держала меня за руку в то время, как я лежал на кровати. Похоже, что это была больничная койка, только в самой обычной больнице, а не в тюремной. Все было размытым, похожим на сон. Очертания ее лица казались то четкими, то расплывались. Аврора что-то шепотом рассказывала мне, а затем тихо смеялась. На мгновение я поверил, что все происходит на самом деле. Но через пару секунд ее голос стал отдаляться, а она сама превратилась в размытое пятно.
— Стой! — крикнул я, пытаясь поймать ее испарившуюся руку.
Я снова оказался в темноте, которая очень быстро рассеивалась. На этот раз из нее появилось лицо незнакомой мне женщины. Она смотрела на меня с брезгливостью.
— Да не придуряйся ты! Не так уж сильно тебя порезали, — недовольно гаркнула она.
— М? — только и сказал я.
В ту же секунду я застонал, так как от произнесения этого звука мой живот резануло острой болью. Женщина презрительно фыркнула и схватила меня за руку. Через мгновение я ощутил укол, от которого постепенно по всему телу поползло тепло. Женщина молча вышла из камеры, которую закрыл охранник. Онемение от укола опускалось ниже. Дойдя до живота, оно заглушило режущую боль. Теперь я смог нормально открыть глаза для того, чтобы наконец разглядеть то место, где нахожусь. У моих ног оказалась стена, под потолком которой было то самое окно с решеткой. Сейчас через него можно было видеть ясное летнее небо. От этого голубого клочка свободы мне стало немного легче на душе. Я не хотел отрывать от него глаз, но тихий шипящий звук заставил меня сделать это. Повернув голову, я понял, что в камере было всего четыре койки. Две из них были свободны, в то время как на четвертой, напротив меня, лежал еще один заключенный. Мужчина спал, лежа на спине, или делал вид, что спал. От плеча до локтя у него была перемотана левая рука. На повязке виднелся еле заметный след крови. Вторую руку он подложил под голову. На вид ему было не больше тридцати. Темноволосый и смуглый, как большинство людей в этом месте. Но этот человек был такой не из-за палящего солнца. Мужчина был похож на араба. Он не производил впечатления человека, которого Люк тоже купил. Такие люди редко продаются. Но я все равно не спускал с него глаз.
Приблизительно через час мой сосед проснулся. Он неясно посмотрел на меня и хмыкнул. Я удивился тому, какие светлые у него оказались глаза: голубые, почти белые. Такие я видел только у тигров-альбиносов. Они сильно контрастировали с его темным цветом лица и черными волосами.
— Очнулся, — сказал араб с легким акцентом.
Он медленно потянулся, как ленивый кот, а затем спросил:
— За что тебя?
— Не знаю, — хриплым голосом ответил я и откашлялся. Я в первый раз за долгое время говорил.
— Не красиво так! — цыкнул он языком. — Не хочешь — не говори!
Мой сосед повернулся ко мне спиной и через пару минут снова заснул. Похоже, он действительно оказался здесь не для того, чтобы меня прикончить. Хотя это могло быть обычной уловкой.
Я старался не спать, так как боялся потерять бдительность. Но боль в животе ужасно измучила меня. Она почти не оставила мне сил для того, чтобы быть в сознании. Несколько раз я все-таки проваливался в недолгий сон. Но каждый раз вздрагивал, когда сквозь дремоту представлял, как ко мне крадется араб для того, чтобы перерезать горло. И каждый раз, открывая измученные глаза, я видел, как он спокойно спит. Моя персона, похоже, его вовсе не интересовала.
За целый день к нам в камеру зашла только медсестра, которую звали Дорис. Это ее я видел в прошлый раз, когда очнулся. Она поверхностно осмотрела наши раны и молча ушла. Женщина была грубой, как снаружи, так и внутри. У нее были короткие белые волосы, собранные в пучок, и широкие скулы. Дорис все время хмурилась, отчего на ее лбу образовалась глубокая морщинка. Она почти не разговаривала, а если уж и открывала рот, то только для того, чтобы сказать тебе, какой ты жалкий и никчемный. Но арабу, похоже, эта медсестра была по душе. Всякий раз, когда она появлялась в палате, мой сосед как-то приободрялся. В то время, пока она перевязывала ему руку, он улыбался ей, как самой доброй женщине на свете.
«Морда треснет, если будешь так часто зубы скалить», — один раз сказала она. Араб только улыбнулся шире.
Еще к нам два раза в день заходил охранник, который приносил еду. Есть мне совсем не хотелось, поэтому я оставил тарелку на крохотном столике у своей кровати. Мой сосед, естественно, заметил, что я не притронулся к каше. Он долго дырявил меня взглядом, пока я не предложил ему съесть и мою порцию. Араб с удовольствием принял мое предложение и умял все подчистую.
«Мог бы просто попросить», — подумал я.
— Меня зовут Нахит, — сказал он после ужина.
— Гел, — коротко ответил я.
Развалившись на койке, как царь у себя на троне, он с довольным выражением лица ковырялся указательным пальцем в зубах. Я непонимающе смотрел на него и думал о том, что же он там пытается достать после каши.
— Странное имя. — Он ухмыльнулся, глядя в серый потолок.
— Кто бы говорил, — настороженно ответил я.
Он серьезно посмотрел на меня и нахмурил густые брови. Я сразу же пожалел о том, что такое ляпнул. Не в моем положении сейчас было выяснять отношения и уж точно драться. Но через мгновение Нахит улыбнулся и глухо засмеялся. Я расслабился. Было неплохо иметь соседа с чувством юмора. По крайней мере, можно было не бояться сказать что-то не то, за что можно получить. Но после этого я все равно был аккуратней и тщательно взвешивал свои слова. Нахит хоть и выглядел добродушным, но я чувствовал, что он опасный человек.
В любом случае, стало проще, так как теперь у
