Живые нити - Настасья Сорокина
Алек вспомнил наполненные слезами глаза старика и тихий голос, зовущий дочь, которая никогда не придет.
— Твою мать, мы же буквально вчера… — процедил он сквозь зубы. — Принято. Я съезжу на вызов. Пришлите кого-нибудь мне в помощь, потолковее.
Пока в турке кипел кофе, Алек вымыл голову в раковине ледяной водой, зло костеря котельные, забастовки и трупы, оделся, не дожидаясь, пока голова обсохнет. Чистая одежда в шкафу стремительно заканчивалась, но для решения бытовых проблем нужна была такая глупость, как свободное время.
Кофе убежал и сгорел. Это не добавило Алеку добродушия — обжигая губы, он выхлебал его, как горькое лекарство, сел за руль и вдавил в пол педаль газа.
В саду за белым забором бледно-зеленые плоды, еще не окрасившись в спелый кроваво-красный цвет, оттягивали ветки гранатовых деревьев. Дверь в дом была открыта нараспашку, но изнутри не доносилось ни звука.
Алек хлопнул калиткой, быстрым шагом добрался до крыльца и замер, прислушиваясь. Ничего. Он рефлекторно потянул руку к поясу, достал револьвер из кобуры. Сделал шаг за порог.
Сиделка нашлась в гостинной. На ней не было привычного чепчика, неубранные волосы рассыпались по плечам, поэтому Алек не сразу её узнал. Она с ногами забралась в кресло старика, наступая домашними туфлями на клетчатый плед.
— Эй, это следователь Зорбас, я из полиции, — сказал Алек и подошел к ней, не спеша убирать пистолет. — Что у вас произошло?
Она не ответила, лишь уставилась немигающим взглядом в его лицо — Алек не понял, видит ли она его вообще. Он подошел ближе. Полупустая чашка стояла на столике рядом с креслом, трубка телефонного аппарата висела на шнуре.
— Где господин Гракх? — спросил Алек, стараясь не выпускать сиделку из вида.
— Я покажу, — неожиданно произнесла она сиплым, почти шипящим голосом, вскочила и стремительно скрылась за углом. Алек, чуть не упустив её из вида, повернул следом и оказался у спальни. Сиделка не зашла в комнату, так и осталась стоять в дверном проеме. Алек легонько отодвинул её и протиснулся внутрь.
Старик, одетый в рубашку и брюки, лежал на кровати поверх одеяла, головой на подушке. В одной его руке были окровавленные ножницы, другая, распоротая от запястья до сгиба локтя, свисала с края. Алек обогнул кровать и поджал губы — лужа была огромной, кровь уже свернулась. Он аккуратно обошел её по краю, пощупал пульс на шее Гракха и покачал головой, словно отвечая на незаданный вопрос. Тело было холодным на ощупь.
— Как давно вы его нашли? — спросил он, поднимая глаза на сиделку.
Она покачнулась и закричала, исступленно, как дикий зверь. Алек метнулся к двери, поймал руки, которыми она вцепилась в волосы, готовая выдирать клочок за клочком. Крепко прижал женщину к себе, не давая вырваться. Она дернулась и неожиданно легко сдалась, обвисла в его руках, всхлипывая. Он аккуратно погладил её по спине и отвел обратно в гостиную. Сиделка тут же залезла в кресло с ногами, потянула на себя плед и стала раскачиваться, тихо поскуливая.
Алек быстро оглядел дом: здание действительно оказалось небольшим, как и выглядело снаружи, и больше здесь никого не было. Он набрал воды из-под крана и принес сиделке. Женщина вцепилась в стакан обеими руками и отхлебнула, стуча зубами о стекло.
— Это ты, — просипела она едва слышно. — Ты привез её вчера. Девочку, подругу Геры. Господин перенервничал. Ему и так стало худо в последние дни, господин постоянно плакал, звал её, Геру. Больше, чем когда-либо. Я думала, это всё болезнь, но врач не нашел ухудшений и выписал снотворное. Вчера я накапала совсем чуть-чуть, и господин уснул. Потом он проснулся посреди ночи и попросил выпить с ним горячего молока. Он так спокойно себя вел, я даже обрадовалась, подумала, что сон помог. Сами знаете, хороший сон важен для здоровья: и тело лечит, и душе отдых дает…
В этот момент Алек услышал звук подъезжающих машин и голоса на улице. Сиделка вцепилась в его руку и притянула к себе, горячо зашептала прямо в ухо.
— Господин как-то украл бутылек со снотворным и добавил мне в молоко, я почти сразу отключилась, прямо на диване в гостиной. А когда проснулась, он уже… Он специально нарядился. Я ножи под ключ прячу, так он ножницами…
— А записку оставил? — спросил Алек так же тихо.
— Нет. Зачем записка, и так понятно. Он пошел к Гере. Он в прошлом году пытался уже, но я его откачала. А в этот раз не успела…
Она неожиданно завыла в полный голос, снова вцепившись в волосы и раскачиваясь из стороны в сторону. Алек притянул её к себе, через голову пытаясь выглянуть в коридор.
— Есть тут кто? Это полиция, — послышалось из-за стены.
— Мы здесь. У вас есть успокоительное?
Пока один из полицейских разводил в воде успокоительный порошок, сиделка продолжала стальным хватом держать Алека за руку, но больше ничего не говорила. Он погладил её по спине, успокаивая, потом напоил водой с рук. Тогда она наконец отпустила его, укуталась в плед с головой, игнорируя другие вопросы. Алек запустил пальцы в волосы, собираясь с мыслями, и вернулся в спальню.
Сомневаться в том, что старик Гракх покончил с собой, не приходилось, но Алека все равно необъяснимо терзало что-то. Он внимательно оглядел комнату: здесь убирались с особой тщательностью. Безупречная чистота: ни пылинки, даже сверху на высоком комоде. Одежда внутри сложена аккуратными столбиками так ровно, будто их выверили линейкой. Простынь подоткнута прямым уголком. Салфетка на прикроватной тумбочке накрахмалена и лежит по центру. На тумбочке — три книги одна на другой. Алек быстро пролистал их: ничего необычного, беллетристика.
Он быстро вернулся к телу до того, как ретивые полицейские решат что-то здесь двигать. Старик действительно нарядился: выбрал выглаженную, свежую рубашку. Рукава закатаны до локтей, так, будто он не хотел испачкать манжеты. Редкие брызги крови разлетелись в стороны и вниз, как если бы он сам вспорол руку от запястья.
Ничего подозрительного, никаких следов участия кого-то постороннего. Что же тогда не так?
«Либо это чуйка просыпается, либо… мне просто не хочется думать о том, что это Дина так на него повлияла».
Алек выпрямился, застрял на минуту, наблюдая за тем, как за окном от легкого, едва заметного ветра колышутся листья гранатового дерева. Потом вздохнул и достал из нагрудного кармана очки с желтыми стеклами.
Комната осталась прежней, Алек бросил финальный взгляд на тело и замер. Подушка, на которой лежал Гракх, лоснилась жирными маслянистыми разводами. Алек аккуратно вытянул её из-под головы
