Стефани Майер - Сумерки

Нужно было поторопиться. Я быстро и тщательно вычистила зубы. Но, встав под душ, потянула немного время, чтобы дать себе возможность расслабить мышцы и утихомирить бешено бьющийся пульс. Вдыхая привычный запах своего шампуня, я почувствовала себя почти такой же, какой была ещё сегодня утром. Об Эдварде, растянувшемся на моей кровати, я старалась не думать, иначе пришлось бы повторять все расслабляющие процедуры заново. Наконец, поняв, что тянуть время больше не стоит, я выключила воду и торопливо обтёрлась полотенцем. Потом натянула дырявую футболку и серые штаны. Слишком поздно жалеть о том, что подаренная мамой шелковая пижама от Victoria's Secret с необрезанными этикетками так и валяется где-то дома, в одном из ящиков комода.

Я ещё раз подсушила волосы полотенцем и быстро расчесалась. Полотенце бросила в корзину, щётку и зубную пасту — в сумку. Сбежала вниз по лестнице, чтобы продемонстрировать Чарли свою пижаму и влажные волосы.

— Спокойной ночи, папа.

— Спокойной ночи, Белла, — похоже, моё появление его действительно удивило. Может, это удержит его от ночных проверок.

Я взбежала по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и стараясь не шуметь. Влетела в свою комнату, плотно затворив за собой дверь.

Эдвард за это время не сдвинулся ни на дюйм — статуя Адониса, уютно расположившаяся на моем линялом одеяле. Я улыбнулась, и уголки его губ приподнялись — статуя ожила.

Он окинул меня оценивающим взглядом, не пропустив влажные волосы и дырявую футболку, и приподнял бровь:

— Прелестно.

Я скривилась.

— Нет, правда, тебе идёт.

— Спасибо, — прошептала я. Подошла к нему и села рядом, скрестив ноги и уткнувшись взглядом в пол.

— И ради чего всё это?

— Чарли думает, что я собираюсь улизнуть.

— О, — он обдумал это предположение. — Почему? — и ведь наверняка сам уже прочитал все мысли Чарли, о которых я могла только догадываться.

— Наверное, вид у меня возбуждённый.

Он приподнял мой подбородок, внимательно разглядывая лицо:

— Действительно, вид у тебя довольно разгорячённый.

Он медленно приблизил ко мне лицо и прижался холодной щекой к моей коже. Я сидела совершенно неподвижно.

— Ммммм, — выдохнул он.

Когда он прикасался ко мне, мысли разбегались и не желали складываться в толковые фразы. Мне потребовалась много времени на то, чтобы сосредоточиться и начать.

— Похоже… тебе уже намного легче быть рядом со мной.

— Тебе так кажется? — прошептал он, скользя кончиком носа вверх по моему подбородку. Лёгким прикосновением его рука отвела мои волосы назад и губы прикоснулись к ямке у мочки моего уха.

— Намного, намного легче, — сказала я, пытаясь выдохнуть.

— Хммм…

— Вот я и гадаю, — попыталась продолжить я, но его пальцы медленно прошлись по моей ключице, и все мысли вылетели у меня из головы.

— Да? — выдохнул он.

— Почему бы это, — голос дрогнул, — как ты думаешь?

Он рассмеялся:

— Сила воли.

Я отстранилась, не в силах больше чувствовать его дыхание на своей коже. Он замер.

Некоторое время мы настороженно вглядывались друг в друга, но потом он немного расслабился, и на его лице появилось озадаченное выражение.

— Я что-то сделал не так?

— Нет, наоборот. Ты сводишь меня с ума.

Он немного поразмыслил над этим, и когда заговорил, в голосе его прозвучало удовольствие.

— Правда? — торжествующая улыбка осветила его лицо.

— Ждёшь аплодисментов? — с иронией спросила я.

Он широко улыбнулся.

— Просто я приятно удивлён. За последние сто лет, — сказал он с дразнящими нотками в голосе, — я и представить себе не мог ничего подобного. Не верил, что встречу кого-то, с кем захочется быть рядом… не так, как с братьями и сёстрами. И теперь, когда встретил, хоть это всё для меня так ново, у меня неплохо получается… быть с тобой.

— У тебя всё получается хорошо, — заметила я.

Он пожал плечами, соглашаясь, и мы оба вполголоса рассмеялись.

— Но почему сейчас так легко? — настаивала я. — Сегодня днём…

— Мне по-прежнему нелегко, — вздохнул он. — Но сегодня днём я ещё не принял решение. Извини, непростительно с моей стороны было так себя вести.

— Ничего непростительного, — возразила я.

— Спасибо, — он улыбнулся. — Понимаешь, — продолжал он, опустив глаза, — я не был уверен, что окажусь достаточно сильным, — он взял мою руку и прижал к своему лицу. — И пока сохранялась опасность, что я… лишусь самообладания, — он вдохнул запах моего запястья, — я не доверял самому себе. Пока я не убедился, что достаточно силён, и нет никакой опасности, что я когда-нибудь… что я не смогу…

Никогда раньше я слышала, чтобы он настолько мучительно подбирал слова. Это было так… по-человечески.

— Значит, теперь опасности нет?

— Сила воли, — повторил он и улыбнулся.

— Надо же, это было легко, — сказала я.

Он рассмеялся, запрокинув голову, очень тихо, но жизнерадостно.

— Для тебя легко, — поправил он и дотронулся кончиком пальца до моего носа.

Внезапно лицо его посерьёзнело.

— Я стараюсь, — прошептал он с болью в голосе. — Если станет невыносимо, уверен, я смогу уйти.

Я помрачнела. Разговоры о расставании мне совсем не нравились.

— И завтра будет тяжелее, — продолжал он. — Сегодня весь день твой запах во мне, и удивительным образом моя восприимчивость снизилась. А если я удалюсь от тебя на какое-то время, придётся начинать всё сначала. Не с самого начала, но всё-таки.

— Тогда не уходи, — откликнулась я, не в силах скрыть, как мне этого хочется.

— Меня это устраивает, — ответил он с нежной улыбкой. — Неси кандалы — я твой пленник, — но пока он говорил, длинные пальцы обхватили как наручниками мои запястья. Он тихо рассмеялся. Вообще он сегодня смеялся столько, сколько я не слышала за всё время, проведённое с ним.

— Ты какой-то более жизнерадостный, чем обычно, — заметила я. — Никогда тебя таким не видела.

— А разве так и не должно быть? — улыбнулся он. — Блаженство первой любви и всё такое. Какая поразительная разница, не правда ли: читать об этом, видеть в кино и чувствовать самому?

— Очень большая, — согласилась я. — Намного сильнее, чем я могла вообразить.

— Например, — теперь он заговорил очень быстро, мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова, — такое чувство как ревность. Я читал о ней сотни раз, наблюдал, как её изображают актёры в тысяче спектаклей и фильмов. И мне казалось, что я прекрасно понимаю это чувство. Но оно меня потрясло… — он нахмурился. — Помнишь день, когда Майк пригласил тебя на танцы?