Келли Армстронг - Повелевающая
Так где же Дерек? Для начала я направилась к подвалу. Дверь была закрыта, свет потушен. Но если Дерек прятался, то он бы и не оставил никаких улик. В прачечной было пусто. Дверь в кладовку заперта.
Прошлой ночью, когда мы ходили прогуляться, он хлебнул прохладного воздуха. Когда мы вернулись, жар вроде прошел, и я списала все на действие тайленола. Но, может, ему хватило просто ночной прохлады. Если он хотел по-быстрому прийти в себя, то вполне мог выйти на улицу в надежде немного остыть, чтобы предстать перед Симоном в приличном виде.
Я вышла на заднее крыльцо. Молоденький месяц как раз скрылся за тучами, и на улице было так же темно, как у нас наверху. Я видела свет в окнах соседей, но высокие деревья заслоняли их, оставляя лишь бледные отсветы.
Я обшарила взглядом весь двор, но увидела только белую коробку — это сарай. Сегодня было холоднее, чем накануне, и у меня изо рта вырывался пар. Из ночных звуков — только скрип веток, такой же размеренный и монотонный, как тиканье часов.
Я раза три осторожно прошлась по веранде и только потом решилась спуститься по ступенькам. Теперь я уже различала гораздо больше: скамейку в саду, садовые кресла, скульптуру ангела и возле сарая какой-то шар размером с футбольный мяч.
Где-то рядом взвыл мотор, и я застыла. Но это всего лишь автомобиль проехал по улице. Я сделала три осторожных шага вперед и уже подумывала вернуться за фонариком. Но потом вспомнила, что Симон забрал единственный фонарик, о котором я знала.
Я огляделась. И даже открыла рот, чтобы тихонько позвать Дерека, но потом закрыла. Ответит ли он? Или будет прятаться дальше?
Когда я подошла поближе к шару, то поняла, что это большой белый кед. Дерека. Я подняла его и стала теперь уже дико оглядываться.
Ударил порыв ветра, настолько холодный, что у меня слезы выступили на глазах. Я потерла заледеневший кончик носа. Ветер стонал в деревьях. Потом стих… а стоны продолжились, такие тихие и протяжные, что у меня волосы встали дыбом.
Я медленно обернулась. Звуки стихли, потом раздался сдавленный кашель. Я развернулась в ту сторону, откуда он доносился, и увидела торчавший из-за сарая белый носок.
Я рванула туда. Дерек стоял там на четвереньках.
Голову и корпус почти не видно в тени. В воздухе стоял запах пота, а порыв ветра донес до меня еще и резкий, горьковатый запах, от которого у меня сжалось горло и непроизвольно возникли позывы к рвоте.
Все тело его напряглось в очередном приступе.
— Дерек? — прошептала я. — Это Хло.
Он застыл.
— Уходи. — Слова были почти неразличимы — просто какой-то утробный рык.
Я шагнула ближе и заговорила еще тише.
— Симон сбежал. Я уговорила его уйти, пообещала, что найду тебя.
Он изогнул спину и вытянул руки вперед, глубоко зарываясь пальцами в землю. Короткий стон, оборвавшийся бормотанием.
— Ты меня нашла. Теперь иди.
— Ты что, и правда думаешь, что я оставлю тебя вот так? — Я сделала еще шаг к нему. От запаха рвоты я инстинктивно зажала нос рукой и стала дышать ртом. — Если тебя рвет, значит, это не просто лихорадка. Тебе надо…
— Иди! — Это был уже грозный рык, и я невольно отступила.
Он уронил голову. Еще одни стон, перешедший в тонкий высокий звук, похожий на всхлип. Дерек был в футболке, и его обнаженные бицепсы взбугрились от напряжения, когда он снова вцепился в землю. Руки потемнели, словно на них нашла тень, потом снова отчетливо выступили бледным пятном в темноте.
— Дерек, я…
Спина его снова изогнулась, да так высоко, что я отчетливо видела линию позвоночника. Футболка натянулась, мышцы ходили ходуном. Потом он как-то обвис, и дыхание с трудом вырывалось у него из глотки, словно шуршание сухих листьев.
— Пожалуйста. Уходи. — Слова прозвучали совсем невнятно, словно он произнес их, не разжимая рта.
— Тебе нужна помощь…
— Нет!
— Тогда я иду за Симоном. Я скоро…
— Нет!
Он повернулся, и я мельком увидела его лицо. Оно было напряженное, искаженное и… какое-то неправильное. Но он опустил голову прежде, чем я успела понять, что же в нем не так.
Его снова вырвало. Звук был таким диким и страшным, словно он выхаркивал свои внутренности. И снова Дерек выгнул дугой спину, а руки вытянулись так, что аж кости захрустели. Руки потемнели, потом снова стали бледными, мышцы и сухожилия дрожали от напряжения. Именно в этот момент из-за туч выглянул месяц, и когда его руки снова потемнели, я увидела пробивавшуюся на них щетину. Она едва пробила кожу и снова ушла внутрь. А руки… Пальцы были длинные и скрюченные, как когти. Он зарывался ими в землю, выгибая спину.
В моей голове всплыли слова Симона. «Парни типа Дерека обладают… особыми физическими способностями — можно так сказать. Они очень сильные, как ты могла убедиться. Имеют более тонкие органы чувств».
А потом вспомнились мои легкомысленные слова: «Меня не ждет встреча с оборотнями и вампирами?» и то, как Симон рассмеялся: «Это было бы круто».
Он избегал вопроса, на который не мог дать ответ.
Дерек забился в конвульсиях, голова откинулась назад. Чудовищный стон пополам с воем вырвался сквозь стиснутые зубы. Потом голова упала, и его снова вырвало. На подбородке осталась струйка слюны.
— Дерек?
Когда рвотные спазмы утихли, я отважилась подойти поближе. Дерек отвернул голову в сторону.
— Я могу что-нибудь сделать?
Внутренний голос закричал: «Конечно. Беги отсюда как можно быстрее!»
Но это предупреждение я даже не стала воспринимать всерьез, потому что об этом и речи быть не могло. Это ведь не киношный монстр. Даже сейчас, когда на руках у него выступала шерсть, пальцы скрючились в когти, а вместо слов вырывался животный рык, я знала, что это все тот же Дерек, что бы с ним ни происходило.
— Я могу что-нибудь сделать?
Нелепый вопрос. Я даже представила, что бы Дерек ответил при других обстоятельствах — с презрительной усмешкой и закатыванием глаз.
Но сейчас он выдавил только полупридушенное «Уходи» и скорчился на земле, отвернув от меня голову. Все его тело дрожало, а каждый вдох давался с трудом и заканчивался стоном.
— Нет. — Он врылся пальцами в землю, руки напряглись, потом расслабились. — Уходи.
— Я не могу оставить тебя здесь. Если я что-то могу сделать…
— Не… — Дерек судорожно вдохнул, потом все же смог отчетливо произнести: — Не уходи.
Он приподнял голову, и я разглядела зеленый глаз, в котором плескался ужас.
Руки и ноги у него окаменели, спина выгнулась, и новый фонтан рвоты оросил траву. Воздух наполнился болезненным запахом.
Я села неподалеку. Ничего другого я все равно не могла сейчас для него сделать. В голове я судорожно перебирала различные версии, отметая их одну задругой. Я придвинулась поближе и положила руку на его руку. Ладонью я чувствовала жесткую шерсть, пробивавшуюся сквозь покрасневшую, разгоряченную кожу, которая морщилась и пульсировала. Это единственное, что я могла для него сделать, — сидеть рядом и говорить, что я с ним.
