Нарисую себе сына - Елена Саринова
— Вертуном?
— Ну да.
— И что было дальше?
— Дальше?.. Летунью на зимовку поставили в Пенторе, а команда разошлась до апреля по домам. Меня капитан взял с собой в Диганте. Там у него дом большой, красивый. Да только у меня все время его слова в голове стояли про то, что ему здесь что-то… Вот я сюда и рванул через перевал и Верта тут нашел. А дальше вы уже знаете.
— Мама моя…
— Угу, — глубокомысленно вздохнул малец. — Монна Зоя, а зачем вы от нашего капитана прячетесь?
— Много будешь знать — облысеешь.
— Из-за ребеночка?
— Что?!
— Так… это — его?
— Дахи?
— А что? В команде болтали кое-что про ту последнюю ночь.
— Вот ты… наглец, — и пошла румяными пятнами. Наглец, однако, остался серьезным:
— И правильно сделали, монна Зоя, что прячетесь.
— Почему? — а вот теперь я очень сильно удивилась.
— Потому как нельзя вам к нему обратно, пока покуситель на вашу жизнь неотступно с ним рядом.
— Какой… покуситель?.. Дахи? Ты о чем?
Мальчик, набрав в грудь воздуха, выдохнул:
— Монна Зоя, я знаю, кто вас покушался убить.
Вот это «мама моя»…
— И кто? — и есть всего только миг до ответа на мучительно долгий вопрос…
— Это — монна Сусанна.
— Дахи, ты — в своем…
— Я это могу доказать!
— Ну-у?
— Угу… — и снова уставился в огонь. — В то утро, когда шлюпку спускали на воду, боцман очень сильно ругался. Он тогда вообще ежа морского сглотил, а тут — такое. Вы ведь про узлы морские знаете?
— Да знаю я… Дахи, к чему?
— Да к тому, что один из крюков, на которых шлюпки на тросах спускают, был неправильно закреплен. У нас в команде все это знают — надо «восьмеркой». Чтоб, во время шторма он, не дай Бог, не сорвался и кого-нибудь… А тут — просто навешен и все. В общем, явно цеплял тот, кто науке морской не обучен.
— И поэтому ты решил, что, единственная такая на корабле — монна Сусанна?
— А то. Ведь вы же к тому крюку…
— Угу. Только лбом, — ненароком потерла я свой побелевший шрам. Мальчик скосился туда же:
— Вот, то-то же. И еще…
— Было «и еще»?
— Было. Только, — заерзал он, вдруг, под пледом. — Монна Зоя, я поступок плохой совершил. Но, для благой цели.
— Ты пытал ее что ли?
— Не-ет. Я в каюту ее залез, пока она капитана в гостиной на своем клавесине «утешала».
— То есть?
— Да музыку свою ему пела. А я в это время в шкафу ее шмон навел. И вот что нашел, — порывшись в кармане, вытянул он наружу белый кружевной платок. С инициалами «СИ» и сильно застиранный.
— Дахи, зачем?
— Монна Зоя, — вздохнул, глядя на меня малец. — Я в свою жизнь на Божьих скалах очень много раз одежду от крови стирал и всегда могу распознать, какие от нее пятна бывают.
— Так ты думаешь, это — моя… кровь? — уставилась я на тряпицу.
— Угу. Видно, она этим платочком палубу шёркала. Я и по ней потом лазил. По всему левому борту, но, вы же знаете, как у нас на Летунье палубу драят.
— Это… да… Дахи, но…
— Да вам это любой маг за пару монет подтвердит.
— И это тоже… да, — подняла я глаза на мальца. — А знаешь, что: давай прямо сейчас попробуем?
— У вас маг здесь знакомый…
— Да нет. У меня здесь собака, очень умная. А, вдруг, она мою кровь признает? Как думаешь?
— Думаю… да, — и, подхватив платок, вслед за мной подскочил со стула. Лишь плед рядом с ним забыл…
Малай воспринял нашу затею скептически — уселся напротив крыльца и глубоко вздохнул. Мы тоже — из предвкушенья, заранее бросив платок на противоположной стороне двора. Теперь…
— Дахи, а что теперь то?
— А-а. Погодите, — прочистил тот горло. — Его ведь, Малай зовут?.. Малай! Монна Зоя сказала, что ты — очень умный. Так вот…
— Дахи, это чёрти что какое-то, — пес, скосившись, приподнял левую бровь.
— Так вот, — малец с нажимом продолжил. — Принеси вещь, что лежит у забора тому, кем она по-настоящему пахнет… Малай?!..
— Малай?
И я такого выражения морды еще не удостаивалась. Именно с ним Малай медленно встал, развернулся и направился прямо к платку. Еще бы — при нем суетились. А потом, уже с добычей в зубах потрусил обратно к нам. Мы с Дахи на своих сидячих позициях замерли. Пес — едва ли, на секунду. И, фыркнув прямо в платок…
— Мама моя… — теперь еще и в слюнях, он на моих коленях смотрелся совсем уж… тоскливо. Инициалами «СИ» на виду.
— Монна Зоя, о чем я вам говорил?!
— Дахи. Мама… моя…
Глава 19
И небо с низкими зимними тучами, и заставленный чанами в глиняных подтеках двор и высокий забор, все кружилось сейчас. И в этом тусклом кружении одно за другим всплывали размытые лица: «Знакомьтесь, Зоя — моя давняя подруга, Сусанна Иззи»… «Ах, да: «дружба» — в первую очередь», — и громкий женский смех…
— Монна Зоя… монна Зоя, вы, наверное, сильно расстроились?
«У него вообще правило в отношении женщин: либо — любовница, либо — друг»…
— Монна Зоя, я перед вами с капитаном виноват: надо было сразу ему…
«… Я думаю. Как раз, пора… О многом, Зоя. О своем будущем, например. О своем деле»… «Куда?!», — мне вслед с такою тоской в глазах… Вот же, дура. Дура. И как я раньше-то не увидела? Все эти взгляды внимательные и мелкие «шпильки», но всегда неизменное: «Вито», — голосом, каким только в храме у статуи и…
— … я просто тогда испугался: мы с ней все время были на одном корабле. И после, уже здесь, в Диганте. А, вдруг бы она и меня, как вас?
— Что?.. Дахи… — и, выдохнув, опустила на мальчика глаза. — Дахи, ты все правильно сделал. Ты ведь — ребенок. Куда тебе против нее? Да и капитан бы, вряд ли… поверил.
Тот, скривившись, пожал плечами:
— Не знаю. Вы, и то, не сразу поверили. А уж он… Монна Зоя, а почему она задумала с вами такое?
— Почему?.. — поймет ли?.. Наверное. — Потому что, она его… любит.
— Кого?
— Как, «кого»? Капитана. А любовь, она разная бывает.
— Да. Любовь, она — разная, — Дахи с чувством откинул мелкий глиняный черепок. — Моя мама тоже нас с отцом… любила. А потом, взяла и ушла. Ну, а здесь то?
— Да она сначала, вряд ли, убийство планировала, — притянула я мальчика к себе. — Это потом уже,
