Кошка в сапожках и маркиз Людоед (СИ) - Лакомка Ната

- Если что – напомните месье Лиленбруку его же собственные слова, что иногда надо помогать людям против их воли.

- Что за бред, он не мог такого сказать! – Огрест от души хлопнул ладонью по столу.

Блюдце с чашкой подпрыгнули, и кофе опасно плеснулось.

- Но сказал, - я хотела точно так же хлопнуть ладонью, но вовремя удержалась. Лоис не понравится, если праздничная кружевная скатерть будет испорчена разлитым кофе. - Так что успокойте свою совесть, месье. Дедуле прилетело той же монетой.

- А что за ужас вы устроили в гостиной? – возмутился маркграф, указывая на наряженную метлу, а я тайком выдохнула, понимая, что разговор о Лиленбруке закончен.

- Вы же сэкономили на ёлке, - напомнила я. – Пришлось нарядить то что…

- Что под руку попало! Я помню! – дал он волю гневу.

- Да что с вами? – я сделала ещё один глоток и добавила в чашку сливок и сахара, хотя кофе был в меру сладкий. – По-вашему, кого мне нужно было поставить вместо метлы? Вас? Вы бы не поместились в горшок. Хотя в серебряной канители смотрелись бы неплохо…

- Вы… вы… - он резко поднялся из-за стола, не находя слов от возмущения, а потом выдохнул: – Господи, как я вас ещё терплю?!

И милорд Огрест выскочил из гостиной прежде, чем я успела сказать ещё хоть что-то.

В этот вечер я легла спать рано, но долго не могла уснуть и ворочалась в постели почти до полуночи.

Впервые в Рождество у меня было такое отвратительное настроение, да и совесть тихо царапала когтистыми лапками, как я ни убеждала её и себя, что поступила правильно, и что стыдно должно быть дедушке, который преспокойно смотрел на нищету своих внуков.

Наконец, я задремала, но и сны мне снились неспокойные. Я брела по каким-то подвальным коридорам, натыкалась на ржавые решётки, и искала Марлен. Не понятно, почему она должна была оказаться в этих застенках, но я была уверена, что Марлен здесь. И звала её по имени, слыша, как эхо откликается мне, перекатываясь волной от стены к стене: Марле-ен, Марле-ен…

Я проснулась в полной темноте, потому что свечка то ли прогорела, то ли её загасило сквозняком, и всё ещё слышала стонущее эхо из моих снов.

Нет, это – не эхо…

Спустив ноги с кровати, я забыла надеть туфли и прямо по холодному полу пробежала к двери. Распахнув её, я долго вслушивалась в темноту, но замок Огрестов спал или хорошо охранял свои тайны – больше я не услышала ничего.

Мне вдруг стало жутко и холодно, и я поняла, как замёрзли босые ступни. На цыпочках я отправилась обратно в кровать, но остановилась на полпути. Словно кто-то подтолкнул меня к стене возле окна – я подошла к ней и прижалась ухом, как делала это в своей комнате Марлен. Затаив дыханье и зажмурившись (хотя в этом не было необходимости – в комнате и так было темно), я приникла к холодному камню, и он… ответил мне!..

Далёкий голос звал Марлен – с тоской, с болью, со стонами…

Марле-ен… Марле-ен…

Отшатнувшись, я бросилась к столику, нашарила кремень и кресало, и зажгла свечу только с десятой попытки, потому что руки дрожали.

Когда затеплился огонёк, я немного успокоилась – всё-таки, со светом было не так страшно. Я вернулась к стене и распласталась по ней, прислушиваясь. На этот раз ответом мне была каменная тишина. Больше я не услышала никаких голосов и никаких подозрительных шумов.

Остаток ночи я провела отвратительно – проваливалась в дрёму и сразу же просыпалась, настороженно слушая – не раздадутся ли опять стоны. Потом сворачивалась клубочком, долго лежала без сна и опять начинала дремать, а потом опять просыпалась.

Ничего удивительного, что я проспала и утром открыла глаза лишь тогда, когда Лоис постучала в дверь.

- Принесла вам утренний чай, - сказала она, занося в комнату поднос с чашкой и заварником, - и письмо от Саджолены. Мальчишка-посыльный принёс только что. Он ещё здесь, ждёт – будет ли ответ.

- Письмо? – я мигом позабыла о ночных страхах и выпрыгнула из постели, хватая конверт с подноса.

«Дорогая Кэт!– начиналось письмо, написанное летящим лёгким почерком, со строчками, на конце загибавшимися вверх.– Надеюсь, вы позволите называть вас так! Оказывается, чудеса всё ещё происходят на Рождество, и в этом – ваша заслуга. Папа сегодня пришёл к нам, и случилось то, о чём я так долго мечтала, но не смела всерьёз надеяться. Мы поговорили, мы всё выяснили, мы помирились, Кэт! Папа шлёт вам тысячу приветов, а я – тысячу поцелуев. На Двенадцатую ночь папа устраивает праздничный ужин с танцами, вы – наша почётная гостья. Начало в шесть вечера, я очень жду вас. И папа тоже ждёт. Ещё раз спасибо вам за всё, милая Кэт. Для нашей семьи вы оказались ангелом-хранителем. Навечно ваша – Саджолена Бланкир-Лиенбрук».

- Ответ будет? – спросила Лоис, уже налившая мне чаю.

- Мальчик внизу? – спросила я, надевая туфли и накидывая шаль поверх ночной рубашки, и, не дожидаясь ответа, побежала вниз.

- Добрый день, барышня! – поздоровался со мной долговязый рыжий подросток, сидевший на скамейке в прихожей.

Он сразу вскочил и вытянулся в струнку, приглаживая пятернёй торчащий вихор.

- Ответ будет, барышня?

- Ответа не будет, - сказала я, прижимая письмо к груди, - скажи, что сегодня я сама зайду к мадам Саджолене, а тебе полагается кусок торта за хорошую новость! Подожди немного.

- Да, барышня, - он улыбнулся, а я пожалела, что у меня нет монетки, чтобы отблагодарить парня.

Но бисквит – это тоже неплохо.

Я пошла в кухню, прошла мимо гостиной и остановилась, а потом вернулась, не поверив глазам.

В комнате, где ещё вчера стояла наряженная метла, сейчас красовалась ёлка – пушистая зелёная ёлка, только что переставшая плакать и распушившая ветки. Густой и свежий запах хвои наполнял гостиную, и это лучше всего напоминало, что сейчас праздник, и чудеса, действительно, случаются.

Здесь же, на ковре, стоял ящик с игрушками – стеклянными, позолоченными. Не чета нашим, сшитым из лоскутков.

- Это ты принёс ёлку? – спросила я у посыльного, продолжая смотреть на Рождественское чудо, которое произошло в мрачном замке маркиза Людоеда.

- Что? – переспросил он. – Нет, я принёс письмо.

- Да, конечно, - пробормотала я, с трудом заставляя себя оторваться от волшебного зрелища и отправиться в кухню за наградой.

Когда мальчишка получил кусок бисквита и убежал, я вернулась в гостиную, чтобы ещё раз посмотреть на лесную красавицу.

Неужели милорд Огрест?..

Или это – благодарность от Лиленбрука?..

- Ёлка? – послышался сверху голос Марлен. – У нас настоящая ёлка? А где моя учительница?

- Здесь! – крикнула я ей. – Спускайся и увидишь всё сама!

Восторгам Марлен не было предела. Ещё до завтрака мы нарядили ёлку, показывая игрушки друг другу и Лоис, которая заглядывала полюбоваться на нашу возню. По секрету кухарка рассказала, что ёлку принёс милорд Огрест – встал раньше всех и принёс. И игрушки тоже раздобыл он.

Я слушала с улыбкой и кивала, но на душе не было той праздничной радости, как ожидалось.

Ах, как хорошо бы было, устрой Огрест такой подарок позавчера или хотя бы вчера. Подарок хорош к празднику, а не после того, как его выпросили.

Но Марлен была довольна и счастлива, и я не позволила себе высказаться по поводу «щедрости» хозяина дома. Тем более что сам хозяин опять где-то потерялся. Или сбежал, или отсыпался у себя в спаленке после подвигов.

Ради праздников я отменила все уроки, чему Марлен была страшно рада. Поиграв немного со своей ученицей, я оставила её в гостиной, возле ёлки, в компании кукольного театра, а сама решила прогуляться.

- Вы далеко? – спросила Лоис, выглядывая из кухни. – На обед будет суп с клёцками и говядина в сливках, не опаздывайте.

- Схожу к Бланкирам, - ответила я, застёгивая пальто на все пуговицы. – И, может, загляну к госпоже Броссар, чтобы поздравить с Рождеством.

- Тогда напомните, что сегодня у нас имбирное печенье к чаю, - крикнула Лоис, убегая к своим кастрюлькам и сковородкам. – Вдруг госпожа Броссар решит вернуться пораньше?