Лара Эдриан - Полночный покров

Николай двигался насколько мог медленно. Насколько его охваченное страстью тело позволяло ему. Второй оргазм, сотрясший Ренату, захватил в свой водоворот и его. Но эрекция не ослабла, и он продолжал двигаться внутри... его женщины.

Дрожащей рукой Николай убрал черные прядки с шеи Ренаты.

– Ты уверена? – спросил он, едва узнав собственный голос – глухой, хриплый, дико-свирепый. – Рената... мне нужна твоя уверенность.

– Да. – Она выгнулась навстречу его ударам, в ее немигающих глазах застыла мольба. – Да, – повторила Рената.

С диким рыком, который непроизвольно вырвался из груди Николая, он обнажил клыки и впился ей в горло.

Сладкий вкус крови Ренаты он ощутил как мощный удар ногой в живот. О боже... он познал... Он столько раз – сотни, тысячи раз – приставал к воинам, пытаясь выяснить, что это значит – быть связанными кровными узами? Что это значит – найти одну женщину, рядом с которой теряешь способность видеть других?

Каким тупым болваном он был до сих пор!

И вот он познал эту тайну. Рената владела им всецело еще до того, как он ее укусил. Но сейчас он пал бы перед ней на колени и был бы рад стоять так до конца своих дней.

Нико делал глоток за глотком, наносил удар за ударом, наслаждаясь неразрывной соединенностью их крови и плоти. Не отрываясь от ее шеи, Николай испытал сильнейший оргазм, который сотряс его так, что на мгновение показалось, будто он вылетел из собственного тела. Он еще крепче сжал Ренату, ощущая глубокое удовлетворение. И хотя он готов был пить из ее вен всю ночь, Нико заставил себя оторваться от горла Ренаты и лизнуть, закрывая, ранки.

Он смотрел на Ренату, огонь его глаз расползался по ее телу светлыми пятнами.

– Я люблю тебя, – выдохнул он. Ему было очень нужно, чтобы она услышала это и поверила ему. Он хотел, чтобы эти слова звучали в ее ушах всю предстоящую ночь. А потом он ей объяснит, почему вынужден был ей лгать. Он целовал ее подбородок, щеки, лоб... – Я люблю тебя, Рената.

Рената томно улыбнулась:

– Мм... как мне нравятся твои слова.

– Обещаю, ты будешь слышать их постоянно.

– Хорошо, – прошептала она, теребя его влажные волосы. – Между прочим, это было нечто невероятное. Неужели так будет каждый раз?

Нико проворчал:

– Думаю, даже лучше.

Она рассмеялась, вибрация ее тела заставила его член вновь ожить.

– Если ты собираешься продолжать в том же духе, мне нужно еще раз принять душ.

Он сделал многозначительное движение бедрами, увеличивая эрекцию.

– Да, я могу продолжать в том же духе. Не волнуйся, каждый раз, когда ты рядом, проблем с этим не будет.

– Будь осторожен, а то я ни на шаг тебя от себя не отпущу.

Нико рассмеялся, хотя на сердце у него было тяжело.

– Милая, я буду только рад этому. Держи меня крепче.

Нико снова поцеловал ее и заворчал от удовольствия, когда ее ноги обвились вокруг него. Она опрокинула его на спину и начала медленно и ритмично двигаться, доставляя ему сладостную муку.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Триста лет Андреас Райхен жил на земле, и вдруг смерть обрушилась на него всемирным потопом. Неожиданно бессмысленная и кровавая расправа произошла в его счастливом доме.

Очень давно, в 1809 году, банда отверженных ворвалась в этот же самый дом, они изнасиловали и убили нескольких его родственников. Это было случайное вторжение, просто его жилище, к несчастью, оказалось на пути у ослепленных кровожадностью тварей. Они снесли дверь и выбили окна; они пили кровь и убивали ни в чем не повинных обитателей дома... но тогда были выжившие. Отверженные, выпустив ярость, удалились. Это было похоже на вспышку чумы, кратковременную и жестокую. Потом их выследил и уничтожил воин Ордена.

То, что совершили отверженные, было чудовищным преступлением, но случайным и бессмысленным.

То, что предстало глазам Андреаса Райхена в этот вечер, было хорошо спланированным хладнокровным убийством. Пахло вероломным предательством, а не безрассудной жестокостью. Враг проник в дом под личиной друга. И целью этой бойни, происшедшей, очевидно, перед самым рассветом, было полное и беспощадное истребление.

Никого не пощадили.

Даже младенцев.

В тишине, внушающей страх, пропитавшей воздух, как запах смертельной болезни, Андреас шел по дому, залитому кровью, и сам чувствовал себя мертвецом. За ним по мраморному полу тянулась алая цепочка следов. Он прошел мимо тела племянника – всего несколько недель назад он был наречен крестным отцом его родившегося сына. Молодой светловолосый отец лежал у самого порога, он погиб первым, догадался Андреас, не в силах посмотреть в его безжизненное лицо; застывший взгляд был устремлен к изрешеченной пулями лестнице, которая вела наверх, где находились спальни.

Еще одно мертвое тело лежало в коридоре у библиотеки – мужчину застрелили, едва он переступил порог. Один из двоюродных братьев Андреаса со своей Подругой по Крови лежали у лестницы, спускавшейся в подвал, там они пытались спастись от смерти.

Тело мальчика с соломенного цвета волосами он заметил не сразу, едва не споткнулся о него – ребенок, по всей видимости, хотел спрятаться в буфете, стоявшем в гостиной. Неизвестный убийца вытащил его и застрелил, как собаку, прямо на старинном персидском ковре.

– Господи, – сдавленно пробормотал Андреас, склоняясь над телом. Он взял безжизненную руку мальчика и прижал к губам, гася рвущийся из горла крик. – Пресвятая Дева Мария... за что? Почему их, не меня?!

– Он сказал, ты поймешь почему.

Андреас закрыл глаза, услышав безжизненный голос Хелен. Она говорила неестественно медленно, как деревянная кукла.

Без души и сердца.

Ему не нужно было оборачиваться и смотреть ей в глаза, он знал – они пустые. Пустые, потому что все ее человеческое существо выпили практически до дна, до смертельного холода.

Она больше не была его возлюбленной, его другом. Она стала миньоном.

– Кто он? – спросил Андреас, выпуская руку мальчика. – Кто твой хозяин?

– Ты должен знать, Андреас. В конце концов, ты сам послал меня к нему.

«Сукин сын».

Андреас до боли стиснул зубы:

– Вильгельм Рот. Это он приказал тебе явиться сюда и устроить кровавую расправу. Чтобы уничтожить меня, он использовал тебя.

Хелен промолчала. Ее безмолвие только подтвердило догадку Андреаса. Как ни больно ему было смотреть в глаза своей бывшей возлюбленной, видеть вместо женщины, которую он любил, лишь пустую скорлупу, он должен был это сделать, чтобы окончательно во всем убедиться.

Он поднялся и медленно повернулся к Хелен:

– О господи, Хелен...