Лара Эдриан - Ночь дракона

Лара Эдриан

Ночь дракона

Люди тебе чужие.

Так говорил какой-то философ двадцатого века — по крайней мере, я что-то такое слышала. Ведя грузовик сквозь дождь и слякоть в доки Порта Финикс, я не могла не думать, как же точно подмечено. Особенно теперь, спустя триста лет после того, как в две тысячи шестьдесят шестом году Земля сошла с орбиты, вызвав ряд изменений в мире, который когда-то знало человечество.

Моря разлились в одних местах и высохли в других. Горы сравнялись с долинами; материки, раздираемые землетрясениями и вулканическими извержениями, изменили форму. Пали некогда великие города; в одночасье были уничтожены инфраструктура и технология.

Королевства и правительства, корпорации и организации — все оказались бессильны перед внезапным, непоправимым глобальным кризисом. Выживших после катаклизма насчитывалось едва ли с десяток миллионов. Они спасались бегством через уже несуществующие границы, перестраивая свою жизнь и создавая новые поселения.

А еще после долгих тысячелетий тайной жизни в безопасности сумрака из руин и пепла восстали и вышли в этот новый мир немногочисленные иные выжившие.

Чуждые.

Оборотни и телепаты, нимфы и домовые.

«Чертовы ошибки природы», — думала я, подъезжая к стоянке у порта и через окно грузовика рассматривая пару серокожих гаргулей, сидевших на корточках на высоких столбах ворот. Несколько мгновений я сверлила их взглядом — просто чтобы они знали, что я их не опасаюсь. Моя неприязнь к Чуждым была широко известна и взаимна. Стоило мне опустить стекло, как темноту и морось холодной ночи прорезал смешок одного из жутких созданий.

— Ниша Наемница, — прошипел он, явно узнав меня, когда я протянула руку и дернула медный колокол за веревку, ожидая, пока подойдет охрана и откроет ворота. Тварь надо мной перебралась поближе, понизив голос до сиплого шепота. — Ниша — Бессердечная сука.

Второй гаргуль, довольно фыркнув, переместился на когтистых лапах, гремя тяжелыми железными цепями — гарантией, что они с напарником никуда не денутся. Даже если они и не были бы прикованы, парочка Чуждых тварей все равно бы не посмели напасть, и они это знали. За причиненный человеку вред полагалась смертная казнь.

Зато они могли меня ненавидеть.

Могли презирать за жизнь наемницы, хотя я предпочитала думать о себе как о посреднике. По большому счету — и за справедливую цену — я была человеком, решающим проблемы. Когда нужно что-то провернуть быстро и по-тихому, без лишних вопросов, люди с деньгами обращаются за помощью ко мне.

Сегодняшний заказ не был исключением. Меня наняли забрать и перевезти груз — кто-то предпочитал вести дела в захудалых верфях Финикского порта конфиденциально. Хотя что убогому работяге на складе, что самому последнему Чуждому из кабальных чернорабочих было до лампочки, какие грузы прибывают или оправляются со всех уголков земного шара.

Тем не менее у моего клиента имелись свои причины, и мне было этого достаточно. Нет нужды знать, кто он или что я везу. Все, что имеет значение — два неограненных алмаза, в данный момент засунутых за голенище сапога, и еще три, которые достанутся мне после того, как я доставлю груз по назначению.

В будке возле ворот сгорбился рослый человек-охранник. Через плечо у него была перекинута черная длинная винтовка на широком кожаном ремне. Я высунулась из машины — он приподнял густые брови, и от жадного взгляда маленьких глаз у меня по спине забегали мурашки.

— Так скоро назад, Ниша? — Он зловеще хохотнул. — Ты прямо нарасхват. Я, конечно, не в обиде.

Я одарила его улыбкой, в которой человек поумнее распознал бы брезгливость.

— Что тут скажешь? Дела идут в гору.

Ухмыляясь, он отрыл ворота и дал мне заехать.

— Куда сегодня намылилась?

— Третий Восточный, — ответила я через открытое окно. Именно туда прибудет груз из Новой Азии.

Когда охранник заскочил на подножку грузовика с моей стороны, я осадила его взглядом.

— Я знаю дорогу.

Оскалившись, он спрыгнул.

— Судно прибыло только час назад. Они все еще разгружаются. Так что придется обождать. Если не хочешь замерзнуть, могу пустить тебя посидеть в сторожке.

Я, не глядя, отмахнулась. Ледяной дождь сыпал крупой в лобовое стекло. Поглубже натянув капюшон куртки, я направила машину к глубоководному порту. Когда-то тут была пустыня и возвышались небоскребы — до того как из-за сдвига планеты широкая морская впадина отделила остров Мекситехас от Северной Америки. Я как раз подъезжала, когда к причалу с пометкой «3Е» пришвартовался огромный корабль. Зловоние металла и морских отбросов ворвалось в открытое окно, застревая в горле и заставляя слезиться глаза.

Я притормозила у стоянки возле грузового трапа, с которого четыре огромных клыкастых тролля сносили по доске контейнер, покрытый брезентом. Они дрожали от непогоды, их робы отсырели, а с длинных заплетенных бород при каждом шаге капала вода. «Ломовые лошади» Чуждых были сложены как танки и могли неустанно трудиться в любую погоду.

Эти четверо ступали аккуратно, почти благоговейно, неся прямоугольный ящик — каждый со своего угла — с величайшей предосторожностью. У подножия трапа их ожидал надсмотрщик, внимательно наблюдая за их работой.

— Осторожнее там, дурни безголовые! — гаркнул он. — Один неверный шаг, и я с вас три шкуры спущу!

Я вылезла из грузовика и направилась к боссу.

— Я могу забирать?

Он утверждающе хмыкнул и утер нос тыльной стороной грязной ладони. Потом ту же руку протянул ко мне.

— Мне нужна плата, Ниша. Прямо сейчас.

Я порылась в кармане, вытащила кусок мутного камня с розовыми прожилками и бросила его в протянутую ладонь.

— Вот. Неограненный рубин, четыре карата, как обычно.

Жадные пальцы сомкнулись на маленьком самоцвете — должно быть, целом состоянии для такого типа. Камешек исчез так быстро, что я даже не успела проследить, куда он его положил.

— Что бы там ни было внутри, оно напугало моих работяг, — сказал он, уставившись сквозь мокрый снег на приближающийся контейнер. — Что за хрень тебе сегодня досталась?

— Не знаю и знать не хочу, — пожала я плечами. — Мне за интерес не платят.

— Ага. А то, говорят, ты бы и мать родную продала за верную цену.

— Круто, — совершенно невозмутимо ответила я. Оскорбление основывалось больше на репутации, чем на деле. Все это было мне только на руку.

Что же касается матери… Мысли о ней все еще причиняли боль. Ее убили много лет назад, когда я была маленькой девочкой. Кошмары о том дне преследуют меня до сих пор, даже наяву. Ее смерть подкосила отца, а инфаркт его доконал.