Данница - Елена Лаевская
— Ив, не может так быть. Не должно. А если даже так, мы что-нибудь придумаем. Или маг наколдует. Ты отдыхай пока, не бери в голову…
Ивка не особо и вслушивалась, думала о своем.
— Ребенка отнесете моим. В квартал Чеканников. Вам каждый покажет. Улица Резчиков. Пятый дом от угла. Шестипалого Расина. А деньги и мешок отдашь Ма Онице. Она у нас хозяйством ведает. У тебя будет, чем ребенка три дня кормить?
— Есть пыльца матицы. Думаю, хватит. Буду разводить теплой водой. Но…
— Вот и хорошо.
Глаза у Ивки закрылись сами собой. Она не хотела засыпать. Противилась, сколько могла. И так совсем немного осталось. Хотелось просто полежать без боли, в тепле. Подумать о доме. О том, что зря не захватила с собой красный чепец, и теперь придется садиться в небесную лодку простоволосой. Хотелось смотреть и смотреть на сморщенное, точно зимнее яблоко, красное личико ребенка, зажмуренные глаза, обиженные губы бантиком.
Усталость взяла свое. Новорожденный лежал на груди. Сопел. Звезды рассыпались по небу, как заклинания из котомки неуклюжего мага.
Верика кукле обрадуется, — последнее, что подумала Ивка, перед тем как погрузиться в сон.
Мих отвел мага в сторону.
— Это правда, что Ивка говорит?
— Правда.
— И проверяли?
— Много раз, к несчастью.
— Сделай что-нибудь. Ты же маг.
— Ни один маг не сможет здесь ничего сделать, а уж такой, как я…
— Да уж, такое дерьмо, как ты… — Мих поморщился. — Извини, сорвался. Но как же тогда наше предназначение? Коту под хвост?
— Может, наше предназначение в том, чтобы спасти ребенка, — осторожно начал маг.
— Это, может, у тебя предназначение — детей спасать, — рыкнул Мих не хуже дракона, — а мне надо Ивку.
— Ну не запихаешь же ты ребенка обратно, — маг был сама кротость.
— Если надо, то и за… Тьфу на тебя. Будишь во мне нездоровые инстинкты. Лучше отойди подальше. Дай подумать.
Мих присел рядом со спящей Ивкой. Положил ладонь на обветренную холодную щеку. Ребенок у нее на груди закряхтел, заворочался. Ивка покрепче обхватила его рукой.
Дай подумать… Чапай думать будет. Да уж. Завтра, на рассвете. Или завтра в полдень. Нет. Невозможно. Чтобы так. Здоровая, молодая женщина. На ровном месте. Чертова магия. Как прикажете с ней бороться, если она не подчиняется никаким законам естествознания. Он здесь чужой. Он из другого измерения. Значит, может посмотреть на проблему с другой стороны. Только в этом его, Миха, сила. Что мы имеем в условии задачи? Мы имеем сероглазую измученную девочку Ивку с грустной улыбкой. Тьфу. Мы имеем город Милоград, жители которого не могут от него далеко отходить. Почему? Неважно. Не могут. И все. Почему-то умирают. Кроме девушек, беременных от Данников, чужестранцев. Он, Мих, тоже чужестранец. Значит, что ему надо срочно пойти и сделать Ивке ребенка? Но это физически невозможно. Не говоря уже о том, что не по-человечески. А почему, кстати, не умирают девочки, беременные от чужестранцев?
— Магутерра, — тихо спросил Мих. — А что происходит с детьми Данниц? Они тоже привязаны к Милограду?
— Они уже нет, — охотно объяснил маг.
Ага. Значит, они получают что-то от отцов. Предположим, какой-то ген. Которого нет у Данниц. Но девять месяцев девочки вдали от дома протянуть могут. Потому что у них с ребенком связь, одно на двоих кровообращение. От предчувствия близкой разгадки бешено заколотилось сердце. Кровообращение. У Миха первая группа крови, универсальная, и резус отрицательный. То, что нужно, то, что доктор прописал. Два стакана.
— Магутерра! — позвал Мих, подвигаясь ближе к огню. — Иди сюда. Дело есть.
— Я об-б-биделся, — кротко сообщил маг, демонстративно поворачиваясь к лекарю спиной. Живоглот, тонко разбирающийся в человеческой интонации, показал Миху длинный змеиный язык.
— Потом обижаться будешь, — рассердился лекарь. — Я серьезно. Я придумал, как Ивке можно помочь.
— Ну? — маг сразу забыл про свои обиды и сел рядом с Михом. И Живоглот сел рядом. И Хвост.
Мих начал с вопросов: «Это правда, что вы, маги, по описанию можете создавать довольно сложные предметы?»
— Д-д-да, сильные маги могут. Мой дядя совсем недавно сотворил самодвижущуюся повозку. Но для этого понадобилось сконструировать очень сложное заклинание чуть ли не в тысячу слов.
— Но ты же сильный маг. Потомственный. В черт знает каком поколении. Ты так можешь?
— Я и лучше м-м-могу. Н-н-но читать. Я же этого н-н-никогда в жизни не прочитаю.
— Прочитаешь. Надо будет — и прочитаешь, Магутерра. Тебе просто еще никогда так позарез не надо было. Листок, на котором Ивка дни вычеркивала, у тебя?
Маг достал из кармана никому более не нужный обрывок бумаги, на котором Ивка так старательно отмечала оставшиеся до родов дни: «Больше месяца было еще. Как же ее так угораздило?»
— Не отвлекайся, — окликнул его Мих, разгладил листок, взял в пальцы остаток уголька, стал набрасывать рисунок, одновременно объясняя детали.
— Вот смотри: две иглы. Острые, кожу проткнуть можно. Полые внутри. Не медные. Стальные. Не знаешь, что такое сталь? Ну такие, чтобы кровь не портилась. Теперь так, соединяться иглы должны гибкой трубкой. Тоже такой, чтобы с кровью не реагировала, длиной где-то в полторы руки. Лучше прозрачной. Все понятно? Тогда давай, кудесник, пиши заклинание.
Мих сидел сгорбившись на плоском камне у костра, положив подбородок на собранные в замок пальцы, и смотрел на мага. Тот забыл обо всем на свете, черкал грифелем в исписанной тетрадке, мучительно шептал что-то, дергал себя за нос, ерошил волосы, тер шею. Вставал, делал несколько шагов, садился, снова брался за грифель. Писал, зачеркивал, снова писал. Изредка поднимал на Миха покрасневшие глаза: «Я сделаю так, чтобы внутренняя поверхность гибкой трубки все отталкивала от стенок. Как ты думаешь, это правильно?»
Наконец заклинание было готово.
— Четыреста шестьдесят три слова, — будто извиняясь, произнес маг, — меньше никак не получалось.
Добавил нерешительно: «Давай я начисто перепишу».
— Читай уж так, — вздохнул Мих.
Маг встал, откашлялся, еще раз откашлялся, вытянул вперед руку с тетрадкой: «Листа-Миста-Красные-М-м-мон…»
Красивый,
