Ольга Митюгина - Хранитель Тайного Алтаря
Ругаясь с досады — ну надо же было настолько углубиться в размышления! — Эет ножом стаскивал с прутиков на чистый платок готовые куски. Первый настоящий ужин за столько лет — и так глупо его сжечь!..
Впрочем, всё оказалось не столь трагично, как можно было подумать. Мясо оказалось съедобным… и где-то даже, наверное, вкусным… не иначе, как после столь долгого воздержания.
Стемнело. Огонь костра вздымался и опадал, бросая искры в тёмное небо, и Эет, поужинав, долго сидел, глядя на игру сполохов и думая о своём… А потом улёгся на землю меж корнями дерева, устроив под голову свою дорожную сумку, и укрылся плащом Вира. И уснул под дремотный шёпот леса.
Он проснулся туманным утром, когда поляна походила на облако, пронизанное солнцем: так золотили белёсую густую поволоку лучи рассвета. Эет не сумел сдержать вздох восхищения.
Позавтракав остатками вчерашнего безобразия, Эет отправился в дальнейший путь.
Он без приключений пересёк лес на склонах кряжа и через два дня перевалил на другую сторону горного хребта. Учебник по некромансии юноша полностью прочитал и сейчас развлекался, тренируясь на практических заклинаниях. Книжицы ему хватило на один вечер, а веселья и ощущения собственного всемогущества она доставила своему владельцу на несколько дней.
Эету казалось, что здешние места ничуть не изменились. Иногда даже молодой человек начинал думать, что узнаёт их. Не тут ли он проходил, направляясь в столицу, полный надежд? Словно вчера! Вот сейчас через этот перелесок, потом подняться на холм, а там будет долина, где стоит… стоял… Колинос. Обогнуть руины города, и до деревни… до того места, где на краю лесного овражка жалась его деревня, над узкой речушкой…часа два хода.
Полный тревоги и волнения, юноша взбежал на вершину холма — и остановился.
Перед ним простиралось море.
Эет стоял, не в силах поверить. У сердца разливался странный холод. Как же так?… Что…это…значит?
Тёплый ветер ласкал золотистые пряди, касался лица. Над сияющим простором с криками носились чайки, и блеск полуденного моря слепил глаза. Далеко внизу шумел прибой, в камнях кипела белая пена.
Юноша стоял на скалистом обрыве.
Эет прикусил нижнюю губу.
Всё в порядке… Просто он немного ошибся с направлением. Сейчас свернёт и…
Пальцы разжались, и сумка упала на сухую траву возле ног.
— Будьте вы все прокляты!.. — крикнул Эет в лазурную безбрежность. — Прокляты вы все будьте, выродки!..
Кому он слал свои проклятия, молодой немёртвый и сам не мог бы сказать, просто ощущал, чувствовал, что в беде Колиноса, в беде Атариды есть, кого винить. Знать бы ещё, кого! Зубами бы глотку порвал…
Вот она, могила его матери. Могила тысяч и тысяч Смертных и Бессмертных. Перед ним.
Море.
Эет упал на колени и вцепился руками в волосы. Сухие рыдания рвались из груди — а слёз не было.
— Мама… — шептал он. — Мама. Я узнаю… я всё узнаю… я отомщу за тебя, мама! Клянусь.
Зомби поднялся с колен, сорвал синие полевые цветы, росшие на обрыве, и кинул вниз, в кипящую пену прибоя.
А потом повернулся и, не оглядываясь, пошёл обратно.
Перелесок, луг, горный кряж… И ни следа тех посёлков и городишек, в которых он останавливался на ночлег и нехитрой магической работой зарабатывал себе на пропитание, направляясь в столицу… Леса, бескрайние леса. Золотой свет солнца, непуганые звери и птицы.
Эет ловил себя на том, что и в томной полуденной тишине, и в сторожкой тишине полуночи ловит звуки, которые могли бы выдать присутствие человека… Неужели все могли погибнуть? Неужели все?…
Должен же был уцелеть хоть кто-то!..
Иногда, не в силах сдерживать боль, Эет начинал кричать, безумно надеясь, что его услышат. Что однажды на его крик отзовётся человеческий голос.
Леса и горы отвечали лишь эхом.
«Ты последний», — шептал Эету солнечный свет.
«Ты последний», — звенели Эету звёзды.
«Ты последний», — холодным ветром обволакивало душу отчаяние.
Эет свернул с привычного пути. Он направился в горы, к самой верхней точке Атариды. Зомби шёл всё дальше и дальше, углубляясь в леса, карабкаясь на скалистые обрывы, с разбегу перелетая через ущелья — и однажды выбрался на вершину, что господствовала над всем островом, на узкий каменный карниз над безумной высотой.
Ветер рвал одежду, трепал волосы, кидая пряди на лицо. Холодил ноги даже сквозь плотную кожу штанов. Огромное пурпурное солнце медленно опускалось в море, и мир гас, сливался с темнотой, словно с небытиём.
Изломанная, изувеченная линия побережья вызывающе не совпадала с той, которую с детства знал Эет из учебников.
Большей части Атариды не стало.
Эет сжал губы. Собственно, чего-то подобного он и ожидал.
Зомби сел на камень, вытащил дневник и зарисовал новые очертания острова, крестиком пометив место, где высилась над лесами величественная башня Храма. Вот и всё… Вот он и определился в пространстве.
Юноша криво улыбнулся.
Закончив, Эет засунул дневник в сумку и, перебросив её через плечо, раскинул руки, шагнув с обрыва.
И уже в свободном полёте произнёс заклятие левитации.
Он парил, как хищная птица, планируя в потоках воздуха, и небо вокруг гасло, теряя последние оттенки пурпура и багрянца, выше вспыхивали звёзды, и вот уже остров различим лишь абсолютной тьмой на блещущей серебром глади океана…
Что это за белёсая искорка там, внизу, в чернильной темени леса?
Сердце подскочило к горлу, перехватило дыхание. Это магия! Кто-то призывал магическое освещение — и довольно сильное, раз его можно рассмотреть с такой высоты!
Эет чуть изменил направление полёта и скользнул вниз, снижаясь осторожно и медленно, чтобы не спугнуть неведомого волшебника. В любом случае, прежде чем с рыданиями кидаться на грудь незнакомцу, надо бы узнать, что это за человек.
Странно. Приближаясь, Эет не ощущал никаких магических эманаций, своеобразного почерка, свойственного любому владеющему силой. Огонь горел ясно и ровно, увеличиваясь, но юноша не улавливал ни малейшего колдовского всплеска. Лишь слабый, рассеянный фон, какой бывает вокруг дремлющих артефактов.
Вскоре Эет полностью уверился, что там, внизу, никого нет. Зато есть что-то… по меньшей мере, очень любопытное.
Юноша плавно опустился на булыжники старого оползня, сорвавшегося сверху и обнажившего скол странной породы. От скалистой стены и исходило это загадочное ровное излучение, освещавшее оползень и кусты вокруг, чёрные ветви которых в этом мертвенном свете казались иссохшими жадными руками.
