Соловей и кукушка - Анастасия Разумовская
А сейчас, получается, наследник престола — мой муж? Ну, пока у короля нет собственных детей…
Криштиан раздобыл где-то гитару, и пел мне разные песни чуть хрипловатым, очень чувственным голосом. И просто играл. Мне нравилось. Я могла бы слушать его всю жизнь. И как-то сразу понималось, почему его назвали Соловьём. Или он сам себя назвал. Неважно.
Мне не хотелось покидать стен нашей добровольной кельи, разве что спускаться в маленький патио и пить кофе. Или, наоборот, выбираться ночью на крышу и смотреть на руины замка, на звёзды или горы. Но не дальше. Дальше был мир, холодный и жестокий, и мне казалось, что там, за стенами убежища, нас непременно ждёт Ролдао.
Мы не говорили о том, что произошло, и о том, чего опасаемся, но эта нависшая угроза ощущалась где-то на бессознательном уровне, заставляя меня прижиматься к мужу во сне, будто ища в нём одном спасения. И как-то обостряло все чувства, делая каждую минуту драгоценнее…
На четвёртый день Криштиан объявил, что нам надо отправляться в путь. Медлить было опасно. Мы выехали ночью, верхом.
— А ты не станешь прощаться со своими «товарищами»? — спросила я.
Принц хмыкнул:
— Потом как-нибудь… А ты хотела?
— Ну, с Волком разве что…
— Волк нас будет ждать в условленном месте, поможет переправиться через границу. Так что — встретимся.
— Он правда служил под Ролдао?
— Да. Ролдао его лично награждал.
Я думала, что мы будем ехать всю дорогу на лошадях, но мы оставили их заботе суетливо отводившей глаза сеньоре Анжелике, а сами забрались в товарный состав поезда и отлично выспались среди тюков сена под мычанье телят. Остановки в нужном месте не было, поэтому на одном из поворотов, когда железный конь начал замедлять ход, мы попросту выпрыгнули из последнего вагона и посмотрели друг на друга, а затем я начала хохотать.
— Наследник престола не может оплатить билет, — фыркала я. — Довели страну!
Криштиан хмыкнул:
— Зато сэкономили.
— Ну да, ты же у нас министр экономики!
Настроение было волшебным. Все призраки прошлого временно отступили. Мой родной город, пусть и не столь прекрасный, как Дэльория, высушенный степными ветрами, немного припорошенный пылью, но сколько здесь воспоминаний! И как-то верилось, что вот-вот меня окликнет Марсик: «Ирэна, посмотри на кого ты похожа! У нас вечером визит к сеньорам Гуэстэсам, а твои волосы…». И Ника станет переживать, что из-за меня мы непременно задержимся…
Ника…
Я взяла Криштиана за руку и замолчала. Он притянул меня к себе, сжал в объятьях.
Прежде, чем идти к отцу, мы сняли комнаты в гостинице, где привели себя в порядок. Криштиана зазнобило — всё ещё отзывались раны, и он лёг отдохнуть. Предполагалось, что виллу мы посетим уже глубоким вечером. А я, конечно, не смогла усидеть. Искупалась, переоделась в дамское платье, заботливо приобретённое нами ещё в начале пути, накинула на лицо густую вуаль и вышла пройтись по знакомым узким улочкам, мощёным брусчаткой. Я шла и улыбалась домам, как родным людям. Встречала знакомых, но раскланивалась с ними с учтивой церемонностью иногородней. И вдруг…
— Томашек! — ахнула я, остановившись.
Милый мальчик с коровьими ресницами, едва не ставший, но по счастью не ставший, моим первым мужчиной.
Его имя вырвалось у меня совершенно случайно. Сын садовника оглянулся, всмотрелся в мою фигуру.
— Донья Ирэна? — неуверенно произнёс.
Моя лучшая модель! Всё же в роли умирающего андурийца он был прекрасен.
— Вы обознались, — бросила я, вскинув голову, и попыталась пройти мимо.
В другой раз, милый. В другой раз мы с тобой обязательно поболтаем. Но парень перегородил мне дорогу и схватил за плечи, благо разминуться на узкой средневековой улочке и при желании было непросто.
— Это же вы? Да? Я… я скучал…
— Что вы себе позволяете, молодой человек? — прошипела я, освобождаясь.
Гулять резко расхотелось.
— П-простите, — понурился парень.
Я прошла мимо него, затем повернула на ближайшем повороте и, описав круг, больше похожий на трапецию, вернулась в гостиницу. Было тревожно, но всё-таки приятно, что мой первый кавалер по мне скучает. Я спустила жалюзи, чтобы из дома напротив, который был слишком уж близко, нас не увидели, легла рядом с мужем и стала смотреть на его безмятежное лицо. Надо ли рассказать Криштиану о Томашеке? Или не стоит?
А хотела бы я знать о тех, кто до меня целовал его губы, ласкал золотисто-каштановые волосы и…? Нет, с одной стороны, я была рада, что муж умеет обращаться с женщинами, и что в его руках я могу расслабиться и таять, но… Совершенно не хотелось думать о том, где он этому научился. И у кого.
Пожалуй, и ему не стоит знать.
С этой мыслью я свернулась калачиком и положила голову ему на плечо. На то, что не было перевязано.
Проснулась я от того, что моё лицо нежно целуют. Открыла глаза и увидела синь летних туч напротив. Всё-таки, красивый он, ничего не скажешь. И цвета такие… насыщенные.
— Пора, — шепнул муж.
Вилла встретила нас безлюдным молчанием. Было так тихо, что мне невольно подумалось, будто все умерли. Я с тревогой открыла незапертую дверь, прислушалась.
Тихо.
Криштиан взвёл курок. Я пошла вперёд, а он тенью заскользил за мной. Было темно, нигде не горел свет, но смущало не это. Смущала пыль на полу и мебели. Я прошла по первому этажу, затем поднялась на второй и вошла в кабинет.
Отец сидел в кресле, откинувшись на его спинку. В первый момент я подумала, что он мёртв.
— Ирэна? — тихо спросил он, и я выдохнула.
Бросилась к нему, упала рядом на колени и взяла его руки. На глаза выступили слёзы.
Как же давно я его не видела! Мне кажется, тысячу лет.
Отец осторожно коснулся моего лица, судорожно вздохнул, вытер пальцем мои слёзы, побежавшие по щекам.
— Здесь опасно, — тихо сказал слепец. — Я распустил всех слуг. И всё равно — опасно.
— Но как же ты без помощи?
— Это неважно. Ты сбежала?
Я вздрогнула. Как всегда, проницателен.
— Зачем ты меня им отдал?
И сама удивилась жёсткости в своём голосе.
— Это был единственный способ сохранить тебе жизнь.
— Расскажи.
— Долго. Тебе надо уходить.
— Мне нужно. Я за этим здесь, — резко возразила я.
Дон Эстэбан вздохнул и неожиданно, в первый раз за всю мою жизнь, согласился со мной.
— Насколько много ты уже знаешь? Не хочу повторяться.
— Про то, как и кто убил королеву Арабэллу. Про то, что твоя авария была подстроена…
— Ясно. Летательный аппарат. Он был совершенен. Помнишь, король приезжал с принцами?
— Да.
— Они приехали за чертежами. Но я понимал, что если отдам их, то умру и я, и Мария, и ты. Меня убьют, а вы попросту окажетесь на улице. Мы заключили договор. Чертежи в обмен на твою жизнь. Я должен был бы отдать их после рождённого тобой сына от принца. Это не было гарантией твоей безопасности. Это было лишь отсрочкой. Мы сошлись на Криштиане.
— Почему?
Отец усмехнулся, и эта усмешка словно прорезала его всегда сурово сжатые губы.
— Тут наши мнения совпали. И я не хотел отдавать тебя за ублюдка, и король не хотел женить наследника на дочери инженера.
— Но прошло десять лет, — прошептала я, чувствуя, как меня охватывает дрожь. — Разве твоё изобретение не устарело? Должно было устареть…
— Нет, — тихо ответил дон Эстэбан. — Возможно, они надеялись на это, но нет. Я слежу за последними новинками. Ничего даже подобного не изобрели.
— Принцесса Алессандра… Они назвали это самолётом.
— Я видел. Нет. Мой «самолёт» был бы способен долететь от Дэльории до розовых кустов во дворе. Тех, к которым ты была так безжалостна. И мог бы прихватить с собой две бомбы. И сбросить их.
Я невольно содрогнулась и вспомнила слова Ролдао о том, что через десять лет нас ждёт великая война.
— А сейчас, Ирэна, послушай меня. Там, под моими розами, лежит металлический ящик. Откопай его. Сейчас. В нём чертежи. Это — залог твоей безопасности. Забирай и уходи.
— Пошли с нами.
Отец с неожиданной нежностью провёл ладонью по моему лицу.
— Ты так похожа на мать…
И я поняла, что он отказался. И ничто не сможет переубедить дона Эстэбана дэ Атэйдэ. Как всегда.
— Что тебя связывает с Лианором? — тихо спросила я.
— Ничего.
— Почему тогда он согласился…
— В обмен на информацию. Это неважно. Поспеши. У тебя
