Ольга Смирнова - Случайное добро

Мать! Как жить дальше?

Смерть! Ну почему ему так не везет? Ведь он почти умер…

Принцип равновесия! Доказать не удалось, как жить дальше?

Сомнительная избранность! Куда бы ее засунуть?

Матвей застыл на кровати, прикрыв глаза, и отдался на растерзание мыслям. Сопротивляться он больше не мог. Он клял себя, ел поедом, рыдал, ненавидел, презирал — особенно за то, что остался в живых. Умер, и все были бы довольны. А он сам — так счастлив до предела. Неужели и в этой малости — умереть достойно — ему отказано? Почему? За что? Одно Матвей знал точно — из палаты у него есть только один выход. Ногами вперед, в больничный морг. Только кого бы попросить его добить? Хотя бы из жалости?

Он вытер слезы, нахохлился и принялся ждать. Чего угодно. Хоть того же кирпича на голову — как вышло с его отцом. Через две минуты он дождался. Дверь в палату распахнулась, и на пороге возник злой как черт Александр.

Поначалу сердце Матвея испуганно пропустило пару ударов, а потом помчалось вскачь от радости. Вот оно! Сейчас сбудется его мечта. Он закрыл глаза, чтобы не видеть своего конца — малодушие, последняя поблажка.

Однако смертельного удара так и не последовало. В палате царила гробовая тишина. Матвей осторожно приоткрыл один глаз, ожидая увидеть, как враг точит скальпель, но Александр все также стоял на пороге. И злился пуще прежнего.

Матвей был вежливым мальчиком, простите, мужчиной. И даже с тем, кто его ножом в грудь ткнул, не смог не поздороваться — тишина нервировала, вынуждала.

— Д-добрый… простите, не знаю времени суток. В-вы ко мне?

— К тебе, — раздраженно бросил Александр, входя внутрь и закрывая за собой дверь.

Началось! — подумал Матвей и закрыл глаза — приготовился. Но опять просчитался. Александр произнес, сдавленно так, через силу:

— Я пришел попросить прощения.

Матвей глаза распахнул и увидел, что враг стоит перед ним на коленях. От изумления у Матвея упала челюсть.

— Вы… в-вы что делаете?

— А что, непонятно? — буркнул Александр. — Прощения прошу. Так надо.

— М-мне не надо! В-встаньте немедленно. Еще увидит кто! Что за выдумки?

— Молчать, — прикрикнул на него Александр. — Молчать и слушать. Я буду говорить. И только попробуй меня не простить.

— Ммм. — Матвей совершенно растерялся. Никто никогда не просил у него прощения — тем более в такой исключительной манере.

— Перед лицом всех богов я смиряюсь и прошу прощения у этого… волшебника. Прошу искренне, со всем почтением. Я пришел добровольно. — Слова Александр практически выплевывал и кривился, словно они ему язык обжигали.

Матвей безропотно слушал. Александр еще что-то сказал про богов, про прощение, упомянул смирение и гордыню и на этом закончил.

— Услышал? — спросил он Матвея. Тот утвердительно икнул. — Простил? — Матвей кивнул. — Вот и славненько. Проверим.

И Александр произнес заклинание. Даже не обладающий большой силой — без темноты он мало на что годился — Матвей осознал, что оно было серьезным. Уж больно заковыристо звучало. Ничего не произошло. Александр сердито посмотрел вокруг, затем — на свои руки, затем — на Матвея, и от этого взгляда последнему стало не по себе. Опять он в чем-то виноват?

Выяснить это возможности не представилось, потому что открылась дверь и в палату зашла давешняя медсестра. Грозная, как шторм, величественная, как цунами, она тихо спросила:

— Вы как здесь очутились?

Матвей сусликом замер на кровати, переводя тревожный взгляд с медсестры на Александра.

— Проведать зашел. Племянника.

— Я вам еще когда сказала, что его нельзя беспокоить? Вы таанского не понимаете? Я сейчас охрану позову, и вас больше в больницу не пустят! Марш из палаты! Как не стыдно! Пациент после операции, а вы его беспокоите! Марш, марш, кому сказала!

На волнах её праведного гнева Александра буквально вынесло из палаты. Медсестра осталась.

— Вот кнопка. Если вдруг вам опять будут надоедать, нажмите, и я приду. Тоже мне, родственник.

— Кто родственник? — прошелестел Матвей. — Этот… дядя? Он мне не родственник.

— Вот даже как, — сощурилась медсестра. — А это уже интересно. Он сообщил о вашем родстве, ждал, пока вы очнетесь, всех извел.

Матвей бы почесал макушку, если бы провода позволяли. Врать у него никогда не выходило, поэтому он принялся искать обходные пути. И, как показалось, нашел.

— Он… я его никогда не видел, не знал и знать не желаю.

Медсестра никак не прокомментировала это заявление, еще раз указала на кнопку вызова и удалилась. А спустя полчаса в палате объявилась полиция, и для Матвея наступил очередной конец света.

Лере и Александру пора было возвращаться домой, но всё не получалось. Александр разбирался с полицией, которая то допрашивала его по поводу происшествия в парке, то вызывала на какие-то загадочные опознания. Обвинений ему никаких не предъявили. Раненый оказался убийцей в розыске, и в участке никому не было интересно, как его задержали. Главное, что задержали. Все списали на необходимую самооборону. Лера не уставала благодарить богов. Если бы ее мужа посадили, пришлось бы ставить шалашик под стенами тюрьмы.

Они обосновались в Лерином доме, пытаясь составить мало-мальски приемлемый план на будущее. Сделать его — и план, и будущее — менее мрачным.

— Его зовут Матвей. Тридцать лет. Мать недавно умерла. Насколько я понял, он ее и убил, — рассказывал Александр после первого допроса. — Ее и какого-то мужика. Врача, что ли. Нет, врач вроде выжил? Ладно, неважно это. Мы не первые в списке.

Лера покачала головой. Знай она об убийствах до встречи в парке, ни за что бы к нему не полезла с палкой. Матвей выглядел грустным клоуном, выражался так, что без дешифратора не поймешь, но при этом умудрился упокоить двух живых существ и почти упокоить третьего. Все-таки им крупно повезло.

— Их-то за что? Он же про мать так говорил… Он вас обвинял, что вы ее обидели, а сам?

— Элеонора, он не в себе. Сколько в этом естественного, а сколько приобретённого, еще предстоит разобраться.

— Он что, притворялся психом? Так натурально выходило…

— Нет. Арья не смогла бы психически здорового волшебника свести с ума. Даже мне в отместку.

— Побольше уважения в голосе, — хмыкнула Лера. — А то еще кто-нибудь по вашу душу прибежит. Сколько у вас осталось живых родственников с тараканами в голове?

— Я не помню, — вздохнул Александр. — Надо бы наведаться к ним домой. Может, узнаю.

— А вы хотите? — удивилась Лера. — Что-то не замечала в вас до сей поры такого стремления.

— Не особо, — признался Александр. — Но в то же время понимаю, что надо.