Сильнее времени (СИ) - Добрынина Елена

Люди оборачивались на них, пялились, но какое это имело значение? Надо было успеть, обязательно успеть! Компания пересекли Знаменскую площадь, игнорируя хоть какие-то правила движения, пролетая перед трамваями и устраивая опасную аварийную ситуацию на улице. Трамвай гудел, сигналя, лошади ржали, люди, ругаясь, бросались прочь от сумасшедших всадников. Но вот уже и площадь с памятником Александру осталась позади. Сыщик дернул поводья, съезжая на центральную часть проспекта. Еще немного и набережная Фонтанки, кони Клодта, Аничков мост. Там они свернут, там будет меньше людей и экипажей.

Ветер хлестал в лицо, полы Аниного пальто расстегнулись и болтались как попало. Ветер дул прямо в грудину, в вырез футболки, которую девушка не стала переодевать. Но она не замечала ничего. Все мысли лишь о том, чтобы успеть! Успеть до взрыва! Остановить полоумного Плута, у которого совсем поехала крыша! Спасти Николая!

Глава 46. Неизбежное всегда случается

Что-то пошло не так. Плут понял это, когда ни через пять, ни через десять минут в назначенном месте не появилась карета министра. Жеребец Ильинского уныло бродил у моста, переступая с ноги на ногу. Неужели, ничего не получится? Да быть того не могло, разозлился Иван!

Неужто Цыган убедил Рокотова в том, что он, Иван, не откажется от взрыва? Верилось с трудом. Но что-то явно шло не так. Плут сцепил челюсти, сплюнул в мутную глубину реки. Стукнул кулаком по деревянному парапету. Скверно! Что же случилось? Почему министр не поехал?

Вдруг с другой стороны реки он услышал какой-то шум. Там, мимо здания Ссудной казны летели два всадника. Они явно куда-то торопились, нарушая неспешный ход движения по набережной и пугая прохожих. Иван напряженно уставился на них, разглядывая, кто бы это мог быть. Острое чувство тревоги охватило его, когда увидел, что всадники повернули на мост и летели сейчас прямо к ним – к Плуту, стоящему на одной стороне моста, и Николаю, который ожидал карету отца на противоположной стороне. А потом он признал в одном из всадников Цыгана и понял, что тот целенаправленно мчался прямо к нему.

***

Аня заметила Николая сразу, несмотря на усиливающийся ветер и снег, летевший прямо в лицо. Жив, Господи! Жив, они успели! Их лошадь уже бежала по мосту, уставшая от бешеной скачки по городу. Оставалось с десяток метров, когда девушка вдруг заметила на противоположной от Николая стороне такую знакомую фигуру с небольшим саквояжем в руке. Даже сомнения не было, кто это мог быть! Сердце ее сковал ледяной страх, такой, что ветер, и снег, бьющий в лицо, перестал быть заметным. Она не чувствовала сейчас ничего, кроме этого леденящего душу страха. Словно в замедленном кино она видела, как Плут решительно пошел в сторону Ильинского, приближаясь к нему.

- Николай Павлович! Вот так встреча! А батюшка-то ваш где? – Услышала Аня дрогнувший голос Ивана.

Время словно остановилось.

Медленно-медленно Николай обернулся. Плут же вскинул руку и, с силой замахнувшись, бросил саквояж в сторону графа. Аня отпустила конскую гриву и не замечая, что лошадь все еще бежит, выскользнула из седла, падая на мостовую. Не замечая ни боли, ни того, что Гнездилов что-то кричит ей в след, она подскочила на ноги и рванула к Николаю, словно это могло остановить падение чемодана, начиненного взрывчаткой. Николай наконец увидел ее, бегущую навстречу, услышал истошный вопль: «Нет!».

Саквояж гулко приземлился на каменную мостовую прямо у ног лошади, разрываясь огнем и дымом. Конь под Ильинским истошно заржал от боли, волной от взрыва Николая сбросило с коня. Какой-то осколок зацепил его по касательной, оцарапывая висок. Последнее, что видел Николай, прежде чем провалиться в бездну, - полные ужаса глаза Аннет.

Взрыв её оглушил, пахнул чем-то химическим прямо в лицо. На секунду всё стихло и только вороны испуганно взлетели с крыш, закаркали, закружили над домами и рекой, встревоженные ужасным шумом. Неистово ржала раненная лошадь, била копытами, загребая снег. Дым развеялся, ветер сносил его в сторону Малого театра, и Аня увидела развороченный бок лошади и красный от крови снег. Оглушенная взрывом, ничего не соображая от ужаса, она ринулась к нему. Мимо пронёсся Андрей, на ходу спрыгивая с коня, переступая через умирающую лошадь.

В ушах она слышала стук собственное сердца. Все плыло перед глазами. Только красный от крови снег на мостовой, запах гари и необъятный страх, который парализовал. На не гнущихся ногах она как могла поспешила к Николаю, боясь увидеть то, что с ним стало. Вокруг уже собирались зеваки – прохожие, жильцы окрестных домов, служащие театра. Где-то сзади, словно через вату, Аня услышала голос Гнездилова, который что-то говорил в толпу.

Николай лежал навзничь на мостовой. Лицо его было повернуто так, что Аня видела окровавленный висок, совсем как тогда во сне, кажется, миллион лет тому назад. Это словно привело ее в чувство. Девушка закричала и бросилась к нему, опускаясь прямо на камень мостовой подле офицера. Слезы текли сами собой, на холодном ветру прокладывая две соленые дорожки на щеках.

- Николай! Ты слышишь меня? – Шептала, сидя рядом с ним. – Услышь меня, прошу!

Андрей осторожно осмотрел Ильинского, сосредоточился, считая пульс на запястье.

- Жив, он жив? - Твердила она без остановки. Пусть он скажет да, Господи, только бы он был жив!

Николай слабо застонал, силясь открыть глаза, пошевелил рукой, которая явно была травмирована, а Аню охватило ликование: лишь бы жив, пусть даже ранен!

Гнездилов, оглушенный взрывом, пытался сориентироваться, раздавал какие-то указания прибежавшему городовому, требовал вызвать врача из Обуховской больницы. Посреди проезжей части на мостовой лежал бесформенным кулем Плут. Боковым зрением Аня заметила, как он пошевелился, вставая сначала на корточки, а потом и на ноги. Одна рука у Плута болталась безжизненно, видимо, сильно раненная. С нее капала кровь прямо на землю. Другой же рукой он вдруг достал откуда-то наган и, шатаясь, пошёл в сторону Андрея.

- Все-таки ты мне помешал, цыганское отродье! - С ненавистью выкрикнул он, наставляя пистолет на Андрея. Тот обернулся на голос, посмотрел на Плута непонимающе. Видимо, не ожидал

- Стой! - Закричала Аня.

Раздался щелчок взводимого курка, резкий, как взмах кнута, и затем прогремел выстрел. Аня почти физически ощутила, как летит пуля. Она видела ее траекторию, понимала, кому она достанется. Всё опять было как в замедленной киносъемке, но она не успела ничего сделать. Мгновение и пуля превратилась в красное пятнышко на белой рубахе Цыгана под распахнутым овечьим тулупом. Андрей даже не дёрнулся, только посмотрел удивлённо на грудь, где, всё увеличиваясь, растекалась по белой ткани красноватая лужица.

Аня услышала смех, дикий, полоумный. Так мог смеяться лишь сошедший с ума. А он, Иван, и был сумасшедшим, фанатиком. Еще один выстрел и вот уже пробирающий до неприятных мурашек хохот прервался внезапным хрипом. Плут пошатнулся и повалился на землю. Аня с облегчением поняла, что это Гнездилов попал четко в цель.

Только сыщик опоздал. Андрей осел, стараясь не упасть, но силы оставляли его, он стал заваливаться на спину. Аня бросилась к нему, в страхе зажимая рот ладонью, чтобы не закричать от ужаса. Помогла опереться о выступ, оставив раненного Николая в руках подоспевшего сыщика. Губы Цыгана мгновенно пересохли и побелели. Он привалился к бордюру, дыша часто и прерывисто. Закатил глаза, сдерживая гримасу боли, чтобы не напугать ее.

- Андрей, держись! Сейчас будет врач, слышишь? Александр Сергеевич послал за доктором! – Как обезумевшая, шептала Аня.

Это какой-то сон, страшный, невероятный. Только-только она порадовалась, что Николай жив, хоть и ранен, как случилось это. За что судьба так жестока к ним?

- Прости… - Выдавил Андрей с усилием. – Это все из-за меня… Кольцо свело меня с ума… Прости…

Аню охватил ужас. Ну почему? Почему столько жертв? Почему они не приехали раньше? Зачем вели эти беседы в допросной, разглагольствовали? Николя ранен от взрыва, и она даже не знает, насколько серьезно, а теперь и Андрей с пулей в сердце лежит прямо на мостовой. Было совершенно очевидно, что он умирал сейчас прямо на её руках. Да, он преследовал ее, даже чуть не убил, но, если подумать, Андрей просто хотел вернуть себе перстень, который принадлежал его роду.