Ольга Горовая - Жажда ночи
Глава 14
— Последние два месяца я слишком часто ощущаю себя неряхой, — Лилиана мягко усмехнулась, сдувая с носа пену с ароматом персика, которую так долго просила у Тео, что вампиру даже пришлось уходить, чтобы принести ей именно этот вид.
Почему Лили потребовался именно персиковый аромат — она не знала, но обострившееся после перерождения обоняние жаждало чувствовать только его. Теодорус не спорил и, не обнаружив таковой бутылки в предыдущих запасах, созданных им для любимой, просто исчез, появившись с новой склянкой через пару минут.
За этот мизерный срок Лилиана умудрилась сделать несколько открытий.
Неожиданным стало то, что она не осталась в темноте. Теперь, после слияния с любимым, она все время видела его глазами, однако, чем дальше он был, тем размытее становились воспринимаемые девушкой картинки.
И теперь Лили никогда не была одна, всегда ощущая в себе сознание Тео, даже когда он находился за сотни километров.
Впрочем, за несколько часов, прошедших с ее пробуждения, он только один раз удалялся, за той самой пеной, и за две минуты — Лили не успела особо проникнуться одиночеством. Все остальное время Теодорус был рядом с ней.
Подняв голову, Лилиана повернула лицо к Тео, который сидел в теплой воде позади и нежно поглаживал ее живот ладонью.
— Я боялся причинить тебе лишнюю боль любым неосторожным звуком или движением, драгоценная, — голос вампира был ласковым, таким же нежным, как и его прикосновение. — Потому не посчитал ванну жизненно необходимой в тот миг, — Древний осторожно отвел темный локон мокрых волос ей за ухо и прижался к коже Лили, жадно втягивая в себя ее запах.
Он говорил легко и ровно, но внутри вампира бушевала боль и чувство вины, которые тот пытался скрыть.
Она чуть нахмурила брови, и отклонилась, пытаясь добиться того, чтобы Тео посмотрел ей в лицо.
— Ты был прав в этом, — не добившись желаемого, Лилиана протянула руку, обхватывая лицо любимого влажной ладошкой. — Вероятней всего, даже помощь Сирины не умалила бы чувствительность моего тела еще и к внешним раздражителям. Я не жалуюсь, просто констатирую факт. И тебе не стоит винить себя в чем-то.
Вампир кивнул, она почувствовала это движение пальцами, и крепче обнял ее.
Но и эти объятия были невероятно, нереально нежными, почти трепетными. Будто бы Лилиана стала хрустальной.
И все потому, что Тео знал — ее тело еще испытывает отголоски пережитых ощущений.
Но он не обсуждал эту тему.
Так же, как и она не говорила больше о его самобичевании, не добившись результата в первых трех попытках убедить своего упрямого и всезнающего Древнего, что она в полном порядке.
Это было не совсем так.
А слияние и ее лишило возможности хоть в чем-то хитрить.
Не то, чтобы они оба считали игнорирование лучшим выходом.
Просто ни у одного из них двоих не было сил, чтобы воскрешать недавние события. Но и чувствовать все, что терзало мужчину — она больше не могла.
Он не был виновен. Но не желал признавать этого.
Жертва Лили была настолько же естественной для нее, как новый вздох. А то, что каким-то неясным образом Сирина смогла уменьшить ее боль в первые несколько дней — было облегчением, но не тем, что сыграло основную роль в испытании.
Она даже не подозревала о таком даре той девушки, пока там, в мире созданном Кали, в прошлом жертв ее любимого, с удивлением, не обнаружила, что почти не чувствует боли. Правда, чем дольше длилось ее испытание, тем больше пыток достигало своей цели, очевидно, исчерпав некий лимит устойчивости.
Но Лилиана терпела, закрывая глаза и помня о том, за что именно выплачивает цену.
Полностью развернувшись к Теодорусу, Лили села поверх бедер вампира, отрешившись от легкого болезненно-тянущего ощущения в теле, и обхватив его лицо ладонями, приподняла, видя свое собственное нахмуренное выражение его взглядом.
Однако все ее доводы потерялись, стоило его рукам заскользить по ее спине, прогоняя заботы, отвлекая от всего, что произошло. В груди Тео зародилось тихое урчание — ему, определенно, понравилась такая поза Лили. Но не это было целью девушки в данный момент.
Лилиана тряхнула головой, проясняя разум от его наваждения, от тихого шепота мыслей Древнего, отныне, всегда окружающего ее, и уперлась одной рукой в теплый край ванны, крепко сжимая на нем свои пальцы.
— Пожалуйста.
Единственное слово, которая она смогла произнести.
Пропитанное слишком многим, несущее в себе смысл тысяч слов и уговоров. Ее молитв к нему. Она просто просила его принять то, что было, перестать искать виновных. Он без раздумий уплатил свою жизнью за ее, она — так же честно расплатилась за великое счастье быть рядом с тем, кто являлся для Лилианы единственным смыслом и божеством в мире.
Теодорус резко, прерывисто выдохнул, и опустил голову, показывая Лилиане пушистые хлопья пены. А потом и вовсе закрыл веки.
Она ощутила, как под ее ладонями напряглись мышцы на скулах вампира, как застыла в напряжении его шея.
Они просидели так несколько мгновений в абсолютной тишине и сумраке, которые все еще сковывали владения Древнего. Лишь три свечи безуспешно пытались разогнать вязкое полотно наведенного мрака.
Тео считал, что ей стоит постепенно возвращаться ко всем ощущениям, потому и не разорвал плетение своей тьмы вокруг дома. Лилиана же не сочла необходимым спорить, чтобы убедить его в обратном. В конце концов, не так уж вампир и ошибался.
Наконец, губы Тео поцеловали ее ладони, отнимая их от своего лица. Он плавно развел руки Лили, и прижался носом к впадинке над ее ключицей.
— Хорошо, медовая, — тихо прошептал вампир, так и не поднимая голову, отчего его пряди щекотали ей подбородок. — Я выполню любое твое желание. Лишь бы ты и дальше улыбалась.
Все, что пожелаешь, только бы это принесло тебе счастье.
Она, в самом деле, улыбнулась, довольная достигнутым.
Он не стал бы ее обманывать. Если Теодорус обещал — то выполнял сказанное. И теперь Лили надеялась, что любимый, хотя бы попробует, не судить себя, вменяя ее муку в свои заслуги.
— Это принесет мне огромное счастье, — чуть лукаво прошептала она, целуя его макушку. Но не рассчитав движение, не успев еще привыкнуть к изменениям в теле, слишком поспешила. Ее клыки задели губы, прокусывая их до крови, тонким, изысканным ароматом повисшей в густом воздухе ванной. — Это очень неудобно, Тео, — недовольно скривившись, пожаловалась Лили.
Тот прижал ее пальцы к своей щеке и она почувствовала его улыбку.
Наверняка, он посмеивался над ее неловкостью. Это вызывало легкое огорчение. Правда, то, что своей неуклюжестью она смогла отвлечь Древнего — нивелировало ее неудобство.
