Ольга Горовая - Жажда ночи
У него даже мелькнула мысль перенестись в их дом, но уловив такой порыв в сознании любимого, Рина протестующее застонала, и крепче вцепилась пальцами в волосы Михаэля, не давая его телу потерять плотность.
Он понимал ее.
Сам не желал уже ни на секунду отрываться он дурманящего аромата ее крови, от жара ее тела. И потому, стремительно шагнув в сторону одного из альковов, в центре которого имелось широкое прямоугольное возвышение из гранита, призванное, очевидно, исполнять роль алтаря.
На секунду отстранившись, он сорвал свою рубашку и, накрыв тканью камень, положил на это ложе Сирину.
Она тут же потянулась за ним, призывно протягивая руки к его телу.
А Михаэль на миг замер, возвышаясь над ней, стоя между бедер Рины, и с восхищением наслаждался открывающимся ему видом возлюбленной. Черные волосы девушки облаком тьмы разметались по камню. На бледных щеках проступил румянец, а ее алые губы были приоткрыты, словно беззвучный стон, все еще слетал с них. Огромные, широко распахнутые глаза сверкали.
Он безумно, дико скучал за этим огнем в изумрудных глазах Рины все последние дни.
Порою, его, одного из сильнейших мастеров, охватывал ужас, что прикосновение богини навсегда изменило любимую. Вечный опасался, что холод богини смерти, забрал ее способность наслаждаться дарами вечности, которыми Михаэль хотел бы окружить Сирину. И сейчас, вампир был чертовски рад, что это не так!
Она улыбнулась ему.
Открыто, соблазняющее, имея полное представление о чувствах, которые бушевали у Михаэля внутри. Язычок девушки увлажнил припухшие после поцелуя губы, заставляя багровое пламя взвиваться в тьме вампира.
Ад! Его жажда по ней, по всему, что составляло сущность Сирины, ничуть не уменьшилась. Нет. Она стала еще больше, еще неистовей, несмотря на то, что они почти все свое время проводили вместе.
Но Мастеру было не до размышлений.
С лукавым блеском в глазах, Сирина плавно опустила руки вниз. Изящные кисти скользнули по телу, от бедер вверх к мягкой линии ее живота, обводя пупок, который ему хотелось покрыть поцелуями, поднялись выше, к узкой дуге ее ребер, чуть проступающих под кожей…
В голове Михаэля мелькнула мысль, что он должен был настоять на ее питании раньше, не позволять Рине истощать себя…
Но и она исчезла, когда подушечки ее пальцев нежно обвели темные соски, лаская саму себя, и хрупкие ладони обхватили, приподняли ее полные груди, вершины которых влажно блестели от его поцелуев, будто моля о продолжении ласки.
Его плоть стала тверже камня, который сейчас служил им опорой.
— Твое понятие "постепенности" — напоминает мне жестокую пытку, Михаэль, — почти промурлыкала Сирина, прикусывая нижнюю губу клыками. — Это и есть твой план по моему исцелению? — тонкая бровь взметнулась в легкой насмешке.
Он не удержался от хриплого смеха, смешанного с рычанием. Черт! Его малышка, определенно, полностью пришла в себя.
Не имея больше сил противиться зову своей сирены, Михаэль рванул пояс брюк, и с низким, горловым рыком, прижался к ее коже, втягивая запах любимой, толкаясь пульсирующим членом во влажность ее тела. Нежно, дразняще прошелся своей плотью по этому жару.
Смех покинул Рину.
С коротким, полным потребности вскриком, она выгнулась, делая максимально плотным их контакт. Сирину сотрясала дрожь от предвкушения, от такой же жажды, которая сжигала и самого Мастера. И он собирался утолить ее в самое ближайшее время.
Но, не поддаваясь на мольбу любимой, Михаэль оттягивал момент погружения, усиливая, нагнетая напряжение в них.
Медленно потерся носом о нежную впадинку между грудями, которые Рина все еще удерживала и, накрыв ее ладони своими рукам, сблизив полушария, так, чтобы горошины обоих сосков оказались под его алчущими губами, с жадностью обвел те языком.
Ее пальцы ускользнули из-под его захвата и вцепились в его плечи.
Михаэль легко прикусил сосок, делая дрожь любимой неконтролируемой, наслаждаясь ее всхлипами и стонами, срывающимися с закушенных губ. Упиваясь тем, с какой силой пальцы Сирины держались за него.
Ему и самому было невыносимо сложно сдерживаться. Но Михаэль желал дать ей все, что только было можно.
И только когда он ощутил, что желание Рины стало почти непереносимым, то позволил себе наконец-то, погрузиться в ее тело.
Но не клеймящее, как обычно, а плавно, скользяще, постепенно заполняя, растягивая нежную плоть, усиливая удовольствие от каждого миллиметра проникновения.
Сирина застонала, протяжно, надрывно, и крепко обхватив ногами его талию, подалась навстречу.
Михаэль не позволил.
Сам застонав от величины удовольствия, которое испытывал, он опустил одну руку, удерживая ее бедра на месте, а второй рукой, уперся в гранит у изголовья их ложа.
— Не торопись, малыш, — его губы, наконец-то отпустив ее грудь, прочертили влажную дорожку к ее сонной артерии, неистово стучащей пульсом возбуждения Сирины, — сегодня мы все будем делать медленно.
— Но я не могу сдерживаться, — простонала Рина, — я хочу больше, сейчас. Немедленно, — дыхание девушки срывалось, а руки с жадностью скользили по его телу, словно бы она пыталась насытиться им любым способом, которым могла достать.
Ад! Ему не так и легко давался этот треклятый контроль. А уж ее просьбы, определенно, не способствовали укреплению самообладания Вечного. И тогда, глядя в полуприкрытые зеленые глаза, он решил пойти по другому пути.
Сначала, он даст ей все, что она пожелает. А потом — подарит еще больше.
Толчки Михаэля стали сильными, напористыми. Такими, что заставляли взрываться все у нее внутри от каждого погружения. Принуждали тело Сирины дугой изгибаться на камне старого алтаря. И стоны девушки перешли в крики удовольствия, которыми, навряд ли, столь уж часто, разрывалась тишина проходов катакомб.
Но Мастер продолжал сдерживать себя.
И только когда Рина задрожала от наслаждения, накрывшего ее волной, сметающей любое понимание действительности, Михаэль замер.
Его дыхание было тяжелым, неистовым. Клыки вампира упирались в ее пульс, но кожа оставалась целой.
Он ждал…
Ждал, пока пульс любимой не выровнялся, пока ее вдохи не стали менее прерывистыми.
И вот тогда, он снова начал двигаться в ней своей плотью, испытывая удовольствие, граничащее с болью от того, что продолжал себя контролировать. Однако сегодня, Михаэль хотел посвятить всю ночь только ей, Сирине…
— Мы сделали по-твоему, милая, — проурчал он ей в кожу, раз за разом проходясь языком по коже любимой, собирая испарину. — А теперь, мы сделаем так, как хочу я, — и Михаэль погрузил свои клыки в ее сосуды, наслаждаясь вкусом крови Рины. Испытывая ни с чем несравнимое удовольствие от ее стонов, от влажного трения кожи Сирины о свою грудь, он раз за разом, медленно и протяжно, двигался в ней…
