Агентство "Иллюзия". Возлюбленная для бастарда (СИ) - Гуйда Елена Владимировна

Советник скрипнул зубами, шумно вздохнул, но кивнул и жестом велел подниматься за ним, на ходу бросив в пространство:

– Туан, вели всем выметаться из моего дома. Я не желаю сегодня никого более видеть.

Услышал ли это упомянутый Туан, мне было неведомо, но судя по тому, как уверенно Глори поднимался по лестнице, даже не оглядываясь на нас, он не сомневался в том, что приказ будет исполнен.

Но мне стало как-то неуютно. Может, потому, что многое узнала о верности слуг. А может, потому, что у меня развилась паранойя.

– Валери знает? – остановившись и толкнув одну из дверей, спросил советник, пропуская нас в кабинет.

При этом он избегал даже взгляд останавливать на Стейне, словно пытался сделать вид, что его в принципе не существует.

– Именно благодаря тому, что леди Эдерсон внесла ясность в ситуацию, мы и оказались здесь, как вы понимаете, – обронил Бенджамин.

– Может, вам удастся еще разъяснить мне, зачем вы явились в мой дом в такое время, да еще… зная, что личная встреча с вами мне по меньшей мере неприятна? – спросил советник, откупорив бутылку, ожидающую его на столе.

По кабинету тут же потянулся тяжелый горький запах трав и лекарств. И я с трудом подавила желание прикрыть нос.

– Нам нужны ответы, которые можете дать только вы, лорд Глори, – заговорила я, чувствуя, что градус разговора снова начал подниматься. Все же нужно было настоять и оставить Стейна дома. Но это был бы не Стейн, если бы послушался.

Советник снова впился в меня задумчивым взглядом, а после невпопад сказал:

– Ты совершенно на нее не похожа. Ни капли. Но вот когда говоришь, что-то проскальзывает. В мимике, жестах, привычке морщить нос. Не думал, что это вообще возможно. То, что ты выжила, – вздохнул Глори. А я не стала его просвещать и рассказывать, что это все иллюзия, которую я перед каждым встречным сбрасывать не намерена. Я и перед бабулей ее сбрасывать не спешила. – Я помогу всем, чем смогу.

Вот это совершенно другой разговор.

– Нам нужна информация о магическом вживлении предмета в существо, – старательно подбирая слова, заговорила я.

Во взгляде Глори блеснуло что-то, что называют безуминкой исследователя, он мечтательно улыбнулся и заговорил:

– Артефакты в человека, ты имеешь в виду, – поправил он. – Да, она помогала мне некогда в исследованиях. Мы добились определенных результатов. Но после ее гибели я так и не смогу более взяться за работу.

Это плохо. Это очень плохо. У меня сердце сжалось и похолодели пальцы от дурного предчувствия.

– Но, полагаю, вы знаете, как извлечь артефакт из тела, – с некоторой надеждой спросила я, закусив губу от волнения и сжав пальцы Стейна.

Магистр Треир Глори одним махом опрокинул в себя резко пахнущее содержимое стакана, чуть поморщился, а после перевел дыхание и опустился в кресло.

– Я не уверен, что смогу вам помочь… – наконец выдохнул он, достав сигару из деревянной шкатулки, но не спеша ее раскуривать. – Все исследования – исключительно теория. Как вживление, так и извлечение артефактов возможны только на бумаге. Мы не проводили практических опытов. Судя по расчетам, магический дисбаланс во время приживления мог убить подопытного.

И тут мне стало дурно. Это какой же должна быть ситуация, чтобы мать экспериментировала над ребенком? Вполне вероятно, что именно этот дисбаланс и приняли за магическую атаку. Никто не подумал бы, что мать решится на такое. Потому у нее вырвали сердце. Знали про исследования, но не могли представить, что первым подопытным стану я. Но это многое объясняет. Родители смогли прикрыть мой побег. Что было бы просто невозможно, если бы осколок вживили маме или отцу. Это вывело бы из строя одного из двух взрослых магов. А так… я смогла бежать, меня не нашли. И я даже выжила. Но почему так больно, горько и сложно дышать? Я когда-нибудь обязательно это обдумаю и позволю себе оплакать отца и мать. И, наверное, пожалеть себя. Когда-нибудь, когда все будет позади.

– Кто-нибудь еще был осведомлен о ходе ваших исследований? – спросил Стейн, пока я пыталась взять себя в руки.

Магистр Глори бросил на него такой взгляд, что я вмиг сбросила с себя липкие щупальца накатывающего отчаяния.

– Я не вижу смысла обсуждать это все с вами, пока лорд Бенджамин Стейн присутствует при разговоре…

Уф… проклятье. Ладно, Линда, говори, демон тебя побери, а не молчишь!

– Его высочество действительно не имеет отношения к гибели вашего сына. Точнее, имеет, но совсем не так, как вы себе это представляете, – зачастила я, не давая советнику ни малейшей возможности вставить хоть слово и при этом сжимая пальцы Стейна с такой силой, что собственные онемели, чтобы он не вмешивался и позволил мне договорить. – Боюсь, причина вот как раз в ваших исследованиях. У нас есть причины полагать, что адепты Черного сердца каким-то образом узнали о ваших исследованиях, предположили, а может, и нашли доказательства применения ваших знаний на практике моей матерью. В ночь гибели моей семьи она дала весточку бабушке и уведомила ее, что готова доставить осколок во дворец. Но… вы знаете, что случилось. Полагаю, если бы нападавшие достигли поставленных целей, то чаши весов уже давно сместились бы в их сторону, но не так все случилось. Вполне возможно, что они не понимали, где именно осколок. Но настолько опасались, что королевская семья докопается до всего раньше, что пошли на… превентивные меры… и… посеяли вражду между вами, чтобы вы ни в коем случае не стали помогать Бенджамину. Чтобы даже слушать его не стали. К слову, вы знаете, что недавно было совершено покушение на королеву Матильду? Нападал Стейн. Но в ходе расследования…

– Линда, это конфиденциальная информация, – процедил Бенджамин, требуя взглядом заткнуться.

– Боюсь, что политика и пиетет уже маловажны. Сейчас речь идет о выживании. Всего мира, – не согласилась я, а после посмотрела снова на побледневшего от волнения Глори. Боги, хоть бы его удар раньше времени не хватил. – Так на чем я остановилась? А! В ходе расследования было обнаружено, что нападавший использовал артефакт иллюзии. Довольно мощный.

– А мощный артефакт оставляет следы… – догадался далеко не глупый советник. – Полагаю, те же факты позволили вынести вам оправдательный приговор в суде по делу моего сына? – спросил он у Стейна и получил не ответ, а скорее утвердительный кивок. – Так… Да простит меня дама… какого демона вы мне не сказали об этом?! Почему позволили ненавидеть вас, а не искать правду?

– Были некоторые сомнения, – произнес Стейн. Не извинялся, не прятал глаза, просто констатировал факт. – Того требовала ситуация и… все.

– Вы думали, что я причастен ко всему этому, – вздохнул советник и прикрыл слегка осоловевшие глаза. – За кого вы меня принимаете?

– За умного государственного деятеля, способного различить излишнюю настороженность и необходимую осторожность, – так же ровно ответил Стейн. – Вы достаточно много времени провели во дворце и прекрасно понимаете, что наши опасения были оправданны. Вы один из немногих, кто знает секрет Сердца.

В глазах советника мелькнула досада. Всего лишь на короткое мгновение, и она тут же сменилась пониманием и даже… одобрением. Да уж… этот человек политик. Даже в таком плачевном состоянии, как сейчас, разбитый и одурманенный, он умел делать выводы. Правильные выводы.

– И все же у нас не так много времени, – напомнила я. – Мне бы очень хотелось хотя бы взглянуть на записи ваших исследований.

Глори перевел на меня взгляд, чуть подумал и только после кивнул. Со старческим кряхтением поднялся из кресла, сделал какой-то пас руками. Сразу потянуло магией, даже мелкие волоски на моих руках поднялись. Часть стеллажа с книгами за его спиной исчезла, открывая черную нишу.

– Это конспекты твоей матери. Все записи вела она… – доставая несколько тетрадей из ниши, пояснил Глори. – Полагаю, что тебе они принадлежат по праву. И… я буду искренне рад, если вам они пригодятся. Отвечая на поставленный вами ранее вопрос: нет, никто не был посвящен в подробности нашей работы. Хоть очень многие знали, над чем мы работаем, – он протянул мне тетради, каждая – в черном кожаном переплете, но не отпустил, а задал еще один вопрос: – Кто убил моего сына?