Кресли Коул - Поцелуй короля-демона
Боги, как она скучала по своей сестре. Они еще никогда так надолго не разлучались. Хотя, как Ридстром и обещал, он принял меры, чтобы она смогла написать Ланте.
Во вторую их ночь демон принес Сабине кусок пергамента и перо. Правда, если она и рассчитывала на свободу при написании письма, то ошиблась. Он освободил ее правую руку, другую удерживая за спиной и поглядывая через ее плечо все время, пока она писала.
— Только скажи ей, что я забираю тебя из равнины. Письмо не попадет в Торнин, пока мы не уйдем.
— Она поймет, что ты забрал меня в Новый Орлеан. Оморт пошлет туда убийц.
— Да, — просто сказал он.
Когда она закончила и Ридстром проворно связал ее, она произнесла:
— Я была почти готова обнять тебя за это, Ридстром, но, увы, безрукое объятие — будет что-то не то. Поэтому вместо этого я сделаю тебе одолжение. Я помогу тебе с твоим братом.
— Кадеон и я — мы обойдемся без помощи чародейки. Кроме того, я сделал это для тебя потому, что ты пошла мне навстречу в отношении наказания мальчишек. И почему бы мне не отплатить тебе добром? Я хочу, чтобы это вошло в привычку.
— Почему?
— Потому что ты и я… мы вместе.
Она вспоминала об этом, размышляя, — мы вместе, и что это конкретно означает?
В отношениях с мужчинами она была полный ноль.
— О, тогда вопрос снимается, — бросила она небрежно. — Я просто хотела рассказать тебе то, что может уменьшить твое негодование из-за прошлого.
Он грубо отозвался:
— Тогда говори.
— Падение Торнина произошло бы независимо от действий Кадеона.
— Мой брат должен был ответить на мои письма, приехать в замок и находиться в его стенах до тех пор, пока я не вернулся бы с линии фронта. Вместо этого он, желая остаться со своей приемной семьей, повернулся ко мне спиной. Я знаю, ты не понимаешь важность королевского присутствия там в то время.
— О, нет. Я понимаю — тот, кто контролирует Торнин, управляет королевством. Оморт понимал это тоже. Именно поэтому у него было пятьсот воинов, сидящих в засаде, чтобы убить Кадеона.
Ридстром вскочил:
— О чем ты говоришь?
— Не имело значения, скольких воинов ты послал бы охранять Кадеона. Если бы твой брат не проигнорировал твое письмо, он никогда бы не добрался до замка живым.
— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?
— А зачем мне лгать об этом?
Когда он покидал ее, он выглядел так, словно его ударили под дых.
Сейчас он вновь был готов оставить ее. Темно-зеленая туника выгодно оттеняла цвет его замечательных глаз. Домотканый материал облегал его широкие плечи и обтягивал грудь. Его черные как смоль волосы были как всегда взъерошены.
Если бы Сабина была одной из тех женщин, которые вздыхают, то она бы это сейчас и сделала.
— Куда ты идешь на этот раз? — спросила она.
— На охоту.
— Угу. С кем? С Дуриндой?
Сейчас она стала похожа на презираемую ею домохозяйку. Все, чего ей не хватало, — сигареты, зажатой нижней губой, и орущего младенца на бедре.
Он обвязал вокруг талии пояс с ножнами:
— Точно.
— Ты имеешь в виду, что местным женщинам разрешается ездить на лошадях? — Она мигнула в притворном изумлении. — Они так же могут касаться оружия? Или они будут изгнаны из Племени Пещерного Медведя, как Эйна?
Когда он не поддался на ее подначивание, она спросила:
— Что в этой демонессе такого интересного?
— Мне нравится то, что она заботится о других больше, чем о себе, — ответил он, — я восхищаюсь этим, она благородна и добродетельна.
Сабина усмехнулась:
— Я могла бы быть добродетельной, если бы захотела.
Недоверчивым тоном он сказал:
— Ты не знаешь значения этого слова.
— О, я знаю — это означает, твоя совесть должна быть чиста.
Он посмотрел вверх, пытаясь быть терпеливым:
— Послушай, я просто наслаждаюсь разговором с ней. Беседой, которая не перерастает в словесную борьбу.
— А-а-а, так тебе нравится беседа с ней? — Сабина подползла к нему на коленях. — Тогда я уверена, что, беседуя, ты забудешь о том, что делали мои губы. — Она посмотрела вверх, прямо на него. — Диалог всегда превосходил изысканный оральный секс. И ты едва вспомнишь, насколько был горяч мой рот и насколько я была голодна. — Она облизала губы.
Он с трудом сглотнул, вырастая прямо на ее глазах.
— Сабина, я действительно помню. Я постоянно думаю об этом. Но есть много вещей, из чего строится комфортное общение с другими, непринужденность и товарищеские отношения. Если бы у меня могло быть все это с тобой…
— Товарищеские отношения? — Ее глаза сузились. — Ты спал с ней!
— Нет, не спал! Почему ты так подумала?
— Из-за того, как она смотрит на тебя. И на меня.
— Что больше всего тебя беспокоит? То, как быстро мой малыш растет из-за тебя, или то, что я получаю удовольствие, проводя время с другой женщиной? — Выходя, он добавил: — Я вернусь к закату.
Превосходно. Она отправила своего мужа возбужденного и сердитого на свидание с другой женщиной.
Ей было нечего делать, кроме как уставиться на потолок шатра и обдумывать возникшую ситуацию. Что бы она сделала, если бы смогла сбежать от Ридстрома? Рассказы о зверях, живущих в Царстве Мрака, и ее похищение тиглосами определенно заставляли ее задуматься. Но могло ли быть что-то хуже, чем действие morsus. Если бы она вернулась в Торнин без ребенка и без демона, то Оморт мог бы сразу начать действовать в отношении ее. Он мог бы даже отказывать ей в яде до тех пор, пока она не сдастся ему.
Да, это единственная причина, по которой ей было необходимо хорошенько подумать, прежде чем бежать от демона, а вовсе не ее привязанность к нему. И не потому, что она думала о поцелуе каждый раз, когда смотрела на его губы.
Через час в палатку вошел Пак. Он принес ей еще один подарок.
— Ящерица. То, о чем я всегда мечтала.
Когда существо прыгнуло с ее руки в волосы, Сабина завизжала и мотала головой до тех пор, пока та не спрыгнула.
Пак засмеялся, и его смех вовсе не походил на то странное высокое хихиканье, слышимое ею от детей прежде, что заставило ее задуматься: возможно ли просто щекотать ребенка, чтобы вызвать этот звук?
У него было искренний смех, и она слегка улыбнулась в ответ. Он начал бегать по кругу за ящерицей, непрерывно оборачиваясь через плечо с легкой улыбкой, как будто заверяя Сабину в том, что обязательно поймает ее подарок снова.
Она нахмурилась. Он — единственный здесь, кто хорошо ко мне относится.
В Торнине к ней всегда подлизывались ее Инферны. Придворные тоже целовали задницу ради благоденствий. Здесь все открыто ненавидят меня. К счастью, ее это не беспокоило. Вообще.
