Хранитель историй - Элизабет Хантер
Когда он вернулся в крошечную спальню, Ава сидела на постели и хмурилась.
― Куда ты ходил?
Он положил кисточку и краску на боковой столик и опустился на колени рядом с ней.
― Хотел бы, чтобы мы были не здесь. А в каком-нибудь прекрасном месте, где я мог бы стоять с тобой перед моими матерью и отцом и произносить древние клятвы, объявив на весь мир тебя своей.
Несмотря на блестящие от слёз глаза, Ава не выглядела печальной.
― Малахай...
― Я не могу дать тебе этого, Ава. Но хочу, чтобы ты знала ― именно так я бы поступил. И когда-нибудь так и сделаю. Но более я ждать не буду и хочу сказать всё от меня зависящее. Слова, которые отметят тебя как мою суженую.
Он провёл кончиками пальцев по её обнажённой спине.
― Я напишу на твоей коже заклинания, которые свяжут нас вместе.
Его пальцы коснулись её затылка. Малахай склонился и поцеловал её в область сердца.
― Ты позволишь мне, решон? Сделаешь меня своим целиком и полностью?
― Сегодня?
― Прямо сейчас.
― Мой... суженый? ― Последнее слово она сказала с лёгкой неуверенностью, но Малахай улыбнулся.
― Да.
― Навсегда?
Он встретился с ней взглядом.
― Навсегда. Ты не отделаешься от меня, пока смерть не разлучит нас.
Робкая улыбка скользнула на её губах.
― Мне казалось, вы с парнями бессмертные.
Малахай поцеловал её.
― Мы все бессмертны, Ава, пока рассказываются наши истории. ― Небольшая морщинка пролегла меж бровями, и Малахай разгладил её поцелуем. ― Скажи «да».
― Да.
― Да?
Он не смог сдержать улыбки.
― Да, решон. ― Она положила руки ему на щёки и погладила, несмотря на грубую щетину. ― Ты мой. Я знала об этом уже несколько недель. Поэтому сто тысяч раз ― да.
Желание в одночасье забурлило по венам, но Малахай подавил его и сказал:
― Сними одежду. Всю.
― До последнего кружева? ― дразня промурлыкала она.
― До. Последнего. Кружева.
Он откинул крышку и потянулся за банкой с краской.
― Что это? ― спросила она, снимая нижнее белье.
― Краска из хны. На самом деле, мы всегда пользуемся именно ею, но за кисточку прости. ― Он встряхнул краску, затем открыл и, окунув грубую кисть в банку, снова посмотрел на Аву. ― Щетинка должна быть намного мягче.
― Что мне делать? ― спросила она. В тишине голос подрагивал от неуверенности.
― Повернись, ― попросил Малахай. ― Стой спокойно. Позволь мне отметить тебя.
Ава повернулась к нему спиной. Малахай сел на край кровати и глубоко вздохнул. Он сотни лет мечтал об этом моменте. Конечно, в его грёзах обстановка обычно была немного роскошнее, но зрелище, представшее перед ним…
Гладкая бледная спина Авы сияла в свете лампы. Тонкие косточки позвоночника от основания черепа к выпуклости ягодиц приковывали взгляд. Она превзошла все его самые смелые фантазии. И такое сокровище он вряд ли заслуживал.
Малахай наклонился вперёд, шепча древние клятвы над её кожей. Дыхание отбросило золотое сияние, когда магия окружила её. Малахай поднял кисть и начал.
Он написал заклинания на её теле, краска ложилась, как и магия. И хотя хна со временем поблекнет, магия останется, впитавшись в кожу. Защищая. Укрепляя. На всю оставшуюся жизнь его слова оставят на ней отпечаток. Он осторожно наносил письмена, и сотни лет практики внезапно обрели смысл. Бесчисленные часы обучения. Нельзя допустить ни малейшей ошибки. Это самая важная сказка, когда-либо написанная им.
Защитные заклинания сформировались на спине суженной. Он прошептал их вслух, и магия покинула его тело, войдя в неё. Его губы скользнули за кистью, целуя вдоль позвонков. Он ощутил, как набатом бьётся её сердце.
― Это... ― Ава выгнула спину, чувствуя, как внутри разрастается желание. ― Всё так и должно быть?
Малахай не мог сдержать довольной улыбки.
― Это ритуал, проводимый в брачную ночь. Тебе нравится?
Ава застонала, когда кисточка прошлась по основанию позвоночника.
― Однозначно, «да».
Всё вокруг заполнилось ароматом Авы, и Малахаю пришлось прерваться на миг. Уперев лоб в её плечо, он глубоко вздохнул:
― Решон. Ава...
― Продолжай, ― попросила она хриплым от желания голосом. ― Не останавливайся.
Минуты превратились в часы. Ава повернулась по его просьбе, когда заклинания покрыли её спину и шею.
Следующими стали письмена о долголетии, что изогнулись вдоль прекрасной ключицы. Малахай застонал от вида золотистой росписи на её шее. Груди. Животе. Кисть ныряла и водила снова и снова, чёрные чернила высыхали, но под ними сияла магия. Казалось, Ава светится изнутри. Малахай наклонил голову и, поддавшись невыносимому возбуждению, обхватил губами сосок.
Ава застонала и откинулась назад.
― Малахай?
― Почти готово.
Заклинания для увеличения силы вдоль рук. Скорость на бёдрах. Исцеление на груди и животе. Малахай чувствовал, как магия покидает его, знал, что отдаёт почти опасную часть собственной силы, но не мог остановиться.
Её энергия перелилась через край, и он почувствовал нарастающий в воздухе гул.
― Скоро?
Она тяжело дышала.
― Скоро.
Последние заклинания над сердцем, вязь, которой он поклялся ей в верности. Окунув кисть в краску, Малахай отметил её как свою вторую половинку. Равновесие его души. Мать будущих детей. Никто другой не нанёс бы ей такую метку. Никто, кроме него. Собственнический инстинкт захлестнул, когда он закончил последний штрих брачного ритуала. Позволяя чернилам высохнуть, Малахай склонился над ней, припав к губам. Снова и снова. Её страсть вторила его страсти.
Терпение.
Малахай был возбуждён до боли. Дыхание стало хриплым, отрывистым. Её поцелуи дурманили, кружили голову. Он вцепился руками в простыни, позволяя магии нарастать, пока её тело не покрылось золотым сиянием, осветившим его собственный таласем. Они вспыхнули слабым серебристым светом. Его магия усилилась, узнав своего двойника, даже без песен, которые обычно пела ирина. Несмотря на отсутствие знаний, мощь Авы поражала. Она позвала его, когда их рты встретились в голодном поцелуе.
― Ты слышишь? ― спросила она, отрываясь от его губ и кладя руки на его плечи.
― Что?
― Эта мелодия. Я... ― Она улыбалась сквозь слёзы. ― Она прекрасна. Идеальна.
