Огненная для дракона (СИ) - Светлана Ферро
Если бы Джерлал мог предвидеть, он был бросил все силы на уничтожение именно этого неоперившегося дракона. Ханг с ним с Берном.
Непростительная ошибка.
И ведь все факты лежали на поверхности. Всего-то и надо было, что их связать. Что стоило хотя бы предположить, что девчонка, с которой принц Рональд обжимался в лесу, может оказаться его истинной парой? И дракон не появлялся и исчезал, создавая угрозу для окружающих, а возможно только-только пробудился.
Истории об истинных Джерлал цинично считал сказками для простолюдинов. Это неверие его и подвело.
Поэтому, когда Берн из последних сил попытался защитить красотку, Джерлал принял это за похотливый интерес мага к девице. Если бы Джерлал тогда хотя бы допустил, что девчонка может представлять интерес не только как объект вожделения, проверил бы на месте, жива или нет. Добил бы на всякий случай, чтобы сейчас голова не болела.
Если она и впрямь истинная, то после сегодняшней попытки трёх идиотов затащить девчонку в кусты, дракон глаз с неё не спустит.
Но всё это всего лишь версия. Джерлал поморщился. Голова болела уже не в переносном смысле, а в самом что ни на есть настоящем. Потому что истинность оставалась по-прежнему версией.
Когда Джерлал впервые столкнулся с девушкой в замке Арле, магии у неё не было даже в зачаточном состоянии.
А теперь от неё так тянет стихией Берна, причём неоперившейся, наивной что ли. Джерлал читал о случаях, когда умирающий маг мог перейти в чужое тело, но не во взрослого человека, а в младенца или чаще в плод внутри беременной женщины. Если предположить, что девчонка понесла от самого Берна, то он вполне мог переселить свою капсулу шень в зародыш.
И этот вариант не склеивался с предыдущим.
Ханг побери, надо было собрать больше сведений об этой троице. Чья это была девчонка, кто с ней был дольше знаком.
Если попытаться соединить оба варианта, мог ли в ней быть ребёнок наследника, в которого Берн, скажем, перебросил часть своей магии?
Джерлал перекатывал все версии и так, и эдак, пока не решил, отбросив лишнее, сосредоточиться на главном. Все три варианта так или иначе сходились на девчонке, а значит её необходимо было убить.
А что сказать Керугу? Да какая тому к хангу разница, откуда в девице магия? Может, девчонка с детства ей владеет. Берна нет, и о нем можно забыть.
А вот дракон при любом раскладе может стать той ещё занозой. Если даже у наследника просто мужской интерес к хорошенькой девице, любое происшествие с ней выведет его из себя и сделает уязвимым.
Значит, в разговоре с Керугом стоит взять за основу истинность пары.
Джерлал решительно поднялся и с удовольствием размял ладонями затёкшую шею. Головная боль испарилась, едва решение сформировалось. Были ещё слабые звенья, но с ними он разберётся по мере появления новых фактов.
Керуг выслушал его внимательно, взгляд его к концу рассказа Джерлала всё более разгорался. Вскинулся он только тогда, когда союзник предложил организовать покушение на загадочную целительницу, которую, как, впрочем, и наследника Джерлал якобы видел впервые:
— Убить? Девчонку с магическим даром, истинную императорского сынка? Да ты с ума сошёл. Сворачиваем лагерь, что нам эта застава. Если девица еще не инициирована, то есть у нас кандидат ей в мужья.
— А если инициирована? Дракон почувствует её на краю света.
— Оглушим, прикроем артефактом. Не сомневайся, знаю я способ, как разрушить узы истинности. Наследника тогда даже убивать не придётся, сам от тоски подохнет или с ума сойдёт, — в голосе шамана звучало сладостное предвкушение:
— Вот это будет месть, если император будет вынужден отдать приказ на уничтожение собственного сына.
Джерлал впервые посмотрел на Керуга с восхищением. Этот шаман кочевников, возглавивший обезглавленный клан, почти изгой, открылся ему с неожиданной стороны. Джерлал даже почувствовал зависть, что столь коварная и изящная мысль не пришла в голову ему самому. Пожалуй, он выбрал правильную сторону после смерти Скайруса.
Глава 26. "У нас всё будет хорошо". Тэффи
Весна — это чудо. И это не только веточки даури, распускающиеся сиреневыми цветами, но и пушистые светло-зелёные кисточки на лапах елей.
Я сорвала одну из них и растёрла между ладонями, вдыхая усилившийся аромат. Лучше любых духов. В запах хвои вплелась нотка очень знакомой специи.
Почему я никак не могу вспомнить её название? А так ли это важно? Зато я помню, как её аромат будоражит мою кровь, как вскипают мои стихии. Потому что это Его запах.
Я снова сижу на ящере прижатая сильной рукой к мускулистому телу. Нет никакой возможности отстраниться, и я в глубине души этому рада. Под щекой перекатываются упругие грудные мышцы, и я вдыхаю, вдыхаю запах того, о ком мечтала все эти долгие месяцы, скрывая от всех, скрывая от себя, и не могу надышаться.
Роан наклоняется ко мне, в глубине его синих глаз плещется пламя, зрачок становится вертикальным. Ближе, ещё ближе. Я сама тянусь к нему. Ведь это сон, да? Во сне я могу себе позволить всё. Губы мягко накрывают мои. Какой знакомый вкус, как я скучала по нему. Я раскрываюсь навстречу и таю от касаний его языка, осмелев сама пробую его на вкус, пытаюсь прихватить верхнюю губу, пройтись по ней языком, отвечаю стоном на стон и… просыпаюсь.
Не сразу отличаю явь от сна. Но когда приходит понимание, что я лежу в объятиях мужчины, впившись в его губы, вскрикиваю и дёргаюсь. Объятия разжимаются и я, уже сижу, прижавшись спиной к деревянной стене и пытаюсь прийти в себя.
Облегчение от того, что я узнаю Роана, смешивается со стыдом.
— Как ты здесь… и что ты себе позволяешь? — шиплю возмущённо.
А Роан довольно улыбается, ну прямо как сытый кот, загнавший мышку в уголок.
— Ты так вкусно целуешься, — говорит он, — когда спишь и не думаешь о том, что прилично, а что нет.
Поджав губы, смотрю на него с негодованием, и тут же теряюсь, заметив кровь на губе.
Это я что ли от неожиданности его укусила? Мне становится неловко, но не прощения же просить. В конце концов, сам виноват. Цежу сквозь зубы:
— А ты явно привык совсем к другому.
— К чему же это? — он прищуривается,
