Нам не понять друг друга сразу. Дилогия (СИ) - Медведева Алена Ильинична

Медленно выдохнув, самым жестоким образом приказал себе не представлять как это могло бы быть, как ее руки гладят мои крылья, особенно самую чувствительную их часть… А! Пришлось тряхнуть головой, прогоняя до боли живой образ.

— Лучше не стоит. Извини. Ты поела?

Может быть я и кажусь стойким, но точно не всесилен, уж точно не сейчас. А права на ошибку нет, богиня только и ждет ее.

— Хорошо.

С ощутимым смирением Ари приняла такое решение. И медленно поднесла ко рту очередную ложку.

Какое-то время мы молчали. Наблюдая за тем как она ест, я смог немного успокоиться. Когда отстраненно и без эмоций представлял себе будущее после использования эниара, никогда не брал в расчет, что потребность обладания может уравновеситься другими эмоциями. Сейчас же восторг от обретения дейраны немногим не перекрывало желание защитить ее. Именно оно позволило обрести шаткий баланс в душе, вернув частичный самоконтроль.

Со вздохом, чуть отклонившись, затылком прижался к стене. Руки все так же обнимали Ари. Но как бы мне не хотелось просидеть с ней рядом целую вечность — сейчас возможности посвятить время друг другу у нас не было.

— А если я… — отложив бокс, дейрана вновь тихо заговорила. И тут я понял чему посвящены ее размышления. — Если богиня не сумеет…ээ… заставить тебя?

— Ты о ребенке?

— Да.

— Она сумеет. — в самом деле, к чему питать ее иллюзии. — Времени у Алади сколько угодно, моих сил не хватит противостоять чувствам.

В подробности не вдавался, но и напрасно обнадежить дейрану не мог. Не стоит ей верить в мою несокрушимую выдержку — она в прошлом.

— Ты знал это с самого начала? — Ари резко обернулась, впившись в меня ошеломленным взглядом.

Мысленно я вздохнул: как она неосторожна и недальновидна, поднимая эту тему. Но сейчас это не вызывало раздражения — я понимал, избранницей руководят душевные порывы.

— Конечно.

— Но тогда… — дейрана поперхнулась, — богиня своего добьется?! Она заполучит и ребенка? Моего ребенка?!

Прежде в таких ситуациях без малейших сомнений я говорил то, что должен был сказать. Не было чувства сожаления или стыда, ведь я делал это во благо нам же. Но сейчас… осознание боли, которую я своим ответом причинял Ари, скрутило душу невыразимой тоской.

— Ты же слышала? Найгур четко обозначил условия: сможем спастись, если оставим ей младенца.

Дейрана подскочила. Чувствуя, насколько сильна в ней реакция на мои слова, позволил ей подняться, выпустив из рук. Сейчас Арианна походила на готовый взорваться снаряд. И тем сильнее был ее гневный протест, чем невозмутимее вешний вид. Алади, определенно, рукоплескала сейчас моему «здравомыслию».

— Лучше съешь меня живьем! — всполохи сильнейших сознательных решений, явно принятых ее разумом в этот момент, волнами расходились от избранницы. Она неподвижной статуей с метавшим молнии взглядом замерла напротив. — Ты не представляешь какой это ужас — ее сила. Никогда я не позволю подвергнуть таким зверствам своего ребенка. И ты не должен поступать так… трусливо! Умоляю, сопротивляйся ей!

Глава 8

Арианна

Больше всего сегодняшний день напоминал мне детские возрастные сновидения. В них мир вокруг кружился с немыслимой скоростью, пугая и грозя раздавить. А я неизменно находилась в эпицентре, даже во сне замирая от ужаса и закрывая глаза в предчувствии неодолимой стихии.

Вот и сегодня события с такой скоростью сменяли друг друга, что приспособиться к происходящему никак не получалось. Поведение неймарской пары давно уже настораживало меня, кажется, подсознательно я уже распознала в них предателей. Пусть и не понимала, чью сторону они приняли. И почему противостоят собрату? В моем понимании неймарцы всегда являли собой нечто монолитное и единое.

Но нет,

Все время, что я знала Леакрэ, я упорно и намеренно старалась противопоставить нас друг другу. Все делала, порой поступая не зрело и себе во вред, только бы никак не сблизиться с ним. Даже случайно и на миг не ощутить общность. Не оказаться по одну сторону баррикад.

И вот сегодня что-то изменилось. Или мой страх перед Тьер-Тенгом поблек на фоне ужаса, что внушала Алади? Так явственно осознав, что он предан ближайшим окружением, теми, кому несомненно доверял, отчаянно испугалась… за Леакрэ.

Или это был не страх, а ощущение неизбежности? Словно, не осознавая этого, но я отчетливо понимала — проиграет он, мне тоже конец. Что там за этой чертой я не представляла. Но сомневаться в безразличии, граничащем с жестокостью богини — не приходилось. Ничего хорошего меня не ждет, пока относительная свобода и разнообразие отличное от привычного ритма жизни жрицы с Альдис достаются мне в качестве поощрения за возможность удерживать интерес неймарца.

И пусть разгадать тайну, что связывает их всех — и Тьер-Тенга, и Алади, и Найгура — не получилось, но инстинктивно моя душа расположена больше к Леакрэ. Почему? Готового ответа нет.

Или я начала взрослеть, покинув прежде казавшийся огромным и первостепенным мир Земли, или, действительно, моему подсознанию доступно больше информации, а с ней и знания о том, чью сторону я должна предпочесть.

Когда Осолия и Найгур разделили нас, угрожая капитану, я со всей отчетливостью поняла: впервые я желаю именно ему добиться желаемого. Одолеть их, в чем бы не была причина этой борьбы.

Мы все меняемся. Это неизбежно как само течение жизни — так прежде говорил отец. Неужели, пришло и мое время измениться? В чем-то повзрослеть и стать ответственнее? Понять, что есть и кое-что более важное, чем собственные страхи и, как оказалось, не самые верные суждения? Это… ответственность за других. Благодарность, уважение и даже… осознание влюбленности.

Кто скал, что нам нравятся те, кто должны? Порой случается наоборот — с течением времени, переосмыслив что-то, вдруг понимаешь: то, что прежде принимала за неприязнь, было интересом. Тем, в чем из-за неуверенности и незрелости не решалась признаться даже самой себе — Леакрэ и прежде вызывал у меня странные чувства. Смешанные и противоречивые, но были они следствием моей убежденности: такая как я не может нравится такому как он. Иначе… иначе мне еще на Земле пришлось бы признать: неймарец… заставлял меня нервничать и дышать через раз, но действительно ли страхом объяснялась такая реакция? Или я не могла набраться храбрости и поверить: он мне уже тогда немного понравился. Пусть и напугал куда больше, но были моменты, когда от этого крылатого парня у меня захватывало дух.

Была ли я слишком наивной и незрелой, чтобы дать шанс первым росткам интереса к своему невероятному жениху? Однозначно. Мне банально не хватило уверенности и понимания жизни, чтобы признать: и невозможное случается. Юношеский максимализм и извечная земная непримиримость сделали свое дело — я предпочла эгоистичный и мало вразумительный поворот, решение изменить свою жизнь так, чтобы не было и намека на любую возможность для нас сблизиться. Сейчас я понимала — трусливое решение, которое говорило о полном отсутствии веры в себя.

Я не знала ничего о мире, кроме крошечного и во многом ограниченного надуманными рамками земного мирка. Всего год вне его, и я поняла, как нелепо рассуждала, какой, должно быть ограниченной дикаркой с иллюзорными суждениями казалась Леакрэ. Прежде я уверяла себя, что его появление — результат хитрого плана, где мне отведена роль разменной монеты. Пусть многое и выбивалось из этих рамок — странный подарок главы разведки, его неизменное присутствие в моей жизни и после выбора богини, даже подозрительная «опека» на «Эндорре»», но я старательно убеждала себя, что безразлична этому мужчине.

Но как выяснилось, я просто совершенно ничего о нем не знала. Как и об этом подаренном мне явно со смыслом эниаре. Пусть разговор Найгура и Леакрэ не разъяснил мне всего доподлинно, но даже по тем обрывкам, что услышала, поняла: прежде он не способен был проявлять своих чувств — такова особенность их расы, и после использования эниара все изменилось.