Татьяна Кашпур - Аленький цветочек
Сулейман всецело занят делами. Он держит несколько банков в Штатах, Южной Америке, Австралии, собрав воедино все богатство отца, он заставил деньги реально работать. Он чтил и любил землю, на которой родился, но жить на ней не собирался.
Люк не бросит могилу любимой. Он уже стар, чтобы переезжать. Фатима и Стив решили уехать туда, куда выберет Сулейман. Скорее всего, будет Австралия… «Пусть они все уезжают, они молоды, современны, не за чем им прозябать в пустыне. Их ждет новый большой мир, они умны и возможно найдут свое место в мире бушующих человеческих страстей спокойно, тихую гавань… А он будет растить Мэри, впрочем она очень скоро станет взрослой и тоже покинет его. Тогда он сможет присоединиться к любимой. Как несправедливо, что она умерла, наверное, он как врач должен был распознать страшную болезнь, но он никогда не сталкивался с онкологией… Как мучительно она умерла… Анастасия, Анастасия». Несколько дней она была без сознания, но в ночь смерти пришла в себя. Исхудавшая, с вывалившимися, покрасневшими от боли, воспаленными глазами… Возле ее кровати в кресле, положив ноги на пуфик, дремал мужчина. Полная луна серебрила короткий ежик.
— Сулла?.. Любимый!?
Люк вздрогнул и проснулся.
— Анастасия? Дорогая! Очнулась?
— Сулла! Муж мой, солнце мое! Ты пришел за мной! Сулла, я иду к тебе… Сулла…
Крохотные песчинки ее разрушенного сознания сохранили память о самом светлом чистом… Люк понял, что она уходит туда, в Вечность, и что тот ее единственный любимый человек, пришел за ней. Он забирал ее от него! Какая несправедливость, черт возьми! Он, Люк, который любит ее, больше чем все на свете не может, не в силах удержать любимую, Люк уже стар и Анастасия его лебединая песня. Он вслушался в прерывистый бред и слезы катились из его прозрачных, наполненных мукой, голубых глаз. Дыхание Насти стало поверхностным, редким. Тонкие ноздри сильно и недолго сжимались, втягивая последние глотки воздуха пустыни, сухого и жаркого. Медленно и нехотя расправлялись они, не желая отдавать назад, стремясь унести с собой последний вздох.
— Сулла… Дай руку… Я так слаба… — и Люк взял ее холодеющие, тонкие, почти прозрачные, пальчики, они легко дрогнули. — Сулла…
Она уверенно и быстро уходила. Возврата нет… Чуть вздрогнули ноздри, лицо было безмятежно спокойно. Легкая улыбка тронула ее губы… Все! Она уже не с ним. Люк опустился на колени возле ее постели, поцеловал еще теплую руку, приподнялся, прижался к ее губам. Поправил волосы. Накрыть ее лицо у него не хватило сил…
— Прости меня, мама… Я так был суров, несправедлив с тобой… Прости! — в национальных траурных одеждах сын преклонил колено над могилой. Через несколько мгновений Сулейман поднялся, подошел к Люку, положил ему на плечи руку, обнял. — Пойдем, отец, домой. Она крепко спит, нам тоже пора… Пойдемте все! Отцу нужен отдых. Он устал, голоден. Стив, помоги женщинам. Пойдем, пойдем. Жизнь продолжается…
Р.S. Египетский полицейский подошел к нищенке. Похоже, она и никуда не уходила! Старуха, говорившая на каком-то непонятном наречии не то, чтобы мешала, но как-то раздражала… Все нищие понемногу отсыпали мелочи и в карман. В общем получалось неплохо. Но эта старуха! Ахмед побаивался ее. То ли она больна, то ли очень стара? А может это и не женщина вообще? Старик? Ее голова коричневая и блестящая, как тыква. А глаза? Есть они у нее? Пока до сих пор он их не видел. Только огромные, обтянутые почти черной кожей глазницы, в которых пугающая темнота. Но что-то там было точно. Ахмед чувствовал, что она смотрит, но взгляд, как из бездны, преисподни. Он легонько коснулся, выступающего костью, плеча резиновой дубинкой. Конусообразная фигурка, прикрытая ветхим тряпьем, издав сухой треск сложилась, как карточный домик, образовав бесформенную груду тряпок! «Что за черт!» Ахмед позвал напарника. Осторожно приподняв угол старого платка, полицейские в ужасе увидели груду костей, старых пожелтевших костей и беззубый череп с пустыми серыми глазницами. Ни грамма плоти… Вознося молитвы Аллаху, они бросились наутек. Это случилось в тот день, когда Сулейман снес голову сыну-оборотню. Старуха, прокляв, прокляла себя и две тысячи лет влачила жалкое существование. Колечко, которое она некогда отдала Анастасии, за ее доброту, Настя подарила своей дочери Фатиме. «Да хранят боги чрево твое от проклятий», — пожелание сбылось. Настя родила прекрасных здоровых детей. Пусть кольцо будет талисманом дочери… После того, как срезали зацветший в день смерти Анастасии цветок и положили его на могилу, все растение засохло и пропало…
