Соловей и кукушка - Анастасия Разумовская
Кофейный кот
Счастливая от мысли о возможной встрече, я вернулась в домик. В конце концов, неприязненно меня встретили только девушки. Но Дафна — мне не враг, я на её Волка не претендую. А вот «змея»… Мне показалась вчера, или она неровно дышит к моему мужу?
— Взрывчатку можно положить вот здесь и здесь, — донеслось до меня со стороны комнаты. Я застыла в прихожей, вжимаясь в стенку. — Поезд останавливается вот тут, и у нас есть пара минут…
— А если разобрать пути? — весёлый голос Волка. — И на взрывчатке сэкономим.
— Тогда поезд сойдёт с рельс и пострадают невиновные, — злой голос змеи. — Опять же, поднимется паника…
— Что нам на руку, — не согласился Волк. — Люблю панику. Паникующие люди так беззащитны…
Что? Простите? Мне как-то сразу вспомнился наш переход через чёртов мост.
— Мысль дельная, — сухой голос «Топорика». — Селена, в этом поезде невиновных нет. Одни толстосумы, которых не жаль пустить в расход, если придётся.
— Соловей не одобрит. Он не любит лишних жертв, — упорствовала «змея».
— А нам Соловей не указ! — Чей это звонкий голос? Неужто Дафны? — Давно пора его переизбрать товарищеским голосованием. Слишком уж нежный, боится ручки запачкать.
— Осторожный он, — заспорила «змея» по имени Селена. — А то, что людей бережёт, так это только плюс…
— Товарищ Дафна права, — вмешался «Топорик». — Сейчас межцарствие. Если не сейчас, то когда? Революция чистыми руками не делается. Революция делается по уши в крови. И этого не надо бояться. Это — неизбежность. Товарищ Соловей слишком либеральничает. Все эти идеи о государственной думе, конституции, уменьшению рабочих часов и так далее, всё это лишь ослабит революционный пыл в массах.
— Соловья не трожь. За время его руководства у нас ни один из товарищей не погиб…
— Ой, да ладно, Волк, — фыркнула Дафна. — Все знают, что ты ему предан как… как пёс, а не волк. Почти как Селена.
— Да-аф, — в рыке Волка послышались угрожающие ноты. — Не нарывайся.
— Я не лично товарищу Соловью предана, — полыхнула Селена. — Я предана нашему общему делу. Товарищ Алонсо, скажите ей…
— Ой да ладно, всё мы видим. Нечего нам тут лапшу на уши вешать! Пока ты по нему сохнешь, он уже себе другую девку приискал. Беленькую, чистенькую, из дворяночек. Вот помяните моё слово: не из простых.
— Кто? Кукушка-то? — заржал Волк. — Ну ты, Дафна, скажешь тоже.
— А я что? Думаешь, вру? Вы на неё внимательнее посмотрите: кожа белая, почти розовая. Волосы гладкие и блестящие, ухоженные. А ногти её видели? Неженка она, из знати. Точно вам говорю. И розыск на неё королевский. Не ищут так людей не голубой крови.
— Ну, накрутила, — фыркнул Волк. — Роман да и только. Остынь, Дафна. Амурные дела Соловья — это только его дела, ничьи больше. Если бы он не был уверен в ней, то я бы не привёз её сюда, в схрон.
— Он-то уверен, да я-то не уверена…
— Дафна, помолчи, — вмешался «Топорик». — А ты, Волк, ответь: вот сейчас лучшее время для удара, чтобы народ поднять. Это понятно. Где же твой товарищ Соловей? Почему не с нами? Когда будет? Вот то-то, что не ответишь. Странный он…
— Поднимали уже, — холодно проговорила явно задетая словами Дафны «змея». — И что толку? Ролдао пушками ударил по городу. Столько людей погибло… Эта тварь ни перед какой кровью не остановится.
— Правильно, Селена, умница, — весело отозвался Волк. — Потому что — рано. Рано поднимать народ. Ты этому народу сначала объясни, за что ему умирать. Ну, рабочие, положим, знают за что. Но пока не знает солдат, не знает матрос, все эти стачки — это только лить кровь на мостовые. Хорошую кровь, красную. Надо в армию идти, надо объяснять: рабочий — брат вам. И вот, когда армия за нас будет…
— Ну так объясни! — взорвался молодой голос. — Ты же служил в армии, тебе и объяснять. Ты под Ролдао служил, если правильно помню… Значит, знаешь, что сказать…
— И скажу. Время нам нужно. Армия Ролдао любит. От низа до верха. Любой солдат на него, как на бога смотрит. И, мерзавец, хорош. С простыми и нижними прост и справедлив, а верхних во как держит! Любой боец знает, что за Ролдао он — как за каменной стеной.
— А если так, то чего же сам ушёл из армии? — ядовито прошипела Селена.
— А не моё это — строем ходить, — засмеялся Волк. — Моё — коней воровать.
— И упыря хвалить, — процедил ещё один незнакомый голос.
— Ты поосторожней такие вещи говори, — Волк смеялся, но мне стало не по себе от чего-то, промелькнувшего в его голосе на мгновенье. — Я ведь не посмотрю, кто там товарищ, а кто не товарищ. Ты меня знаешь. Не можешь удержать язык — положи в карман. Я дело говорю. Если Ролдао хорош, то так и говорю: хорош. Как командир — хорош, как военачальник — цены ему нет. Как король — хуже не придумаешь. Подтянет полицию, не продохнуть будет. Вот увидите, через год-два все вы в Ингварию убежите. Или ещё куда. Потому что он вас как блох по одному переловит и перещёлкает. Хуже нет, чем врага недооценивать.
— Ну ты, полегче, — зазвучало сразу несколько возмущённых голосов.
— Пока Ролдао жив — армию нам не взять, — продолжал Волк. — Вот с его братцем было бы полегче.
— Предлагаешь убить короля? Как его деда? — оживилась Дафна. — Волк, да ты… Ты вот прямо…
— До Ролдао не добраться, — хмуро отозвался «Топорик». — Да и пора нам отказаться от принципа точечного террора. Уничтожать надо класс, а не одну какую-то личность. Нужно поднимать народные массы…
— Ну, как знаете, — фыркнул Волк. — Моё дело — маленькое.
— Вернёмся к поезду…
Я прижала руку к груди, инстинктивно пытаясь заглушить стук сердца, и попятилась к выходу. И вдруг прямо на меня из двери комнаты вышел Волк. Я застыла в ужасе, понимая, что меня засекли. Он шагнул ко мне, прижал палец к губам, взял за руку и утянул в темноту под лестницей на чердак. Тут было очень мало пространства. Волк втолкнул меня, шагнул вновь в коридор, ногой открыл дверь и, когда та хлопнула, вернулся ко мне. Обнял, прижав к себе, и замер.
— Почему мы терпим в своих рядах таких личностей? — хмуро спросил кто-то. — Либеральный Соловей… Да, положим, он умён, и, положим, бесстрашен, и… Но на большую кровь ради идеи не пойдёт. Но Соловей — ладно. Его есть за что терпеть. А вот этот… Волк? Он же вообще не идейный. Он по куражу с нами, пока ему весело.
— Да, — согласился «Топорик». — Всё это лишь попутчики революции. Временные. Им нет места в будущей свободной Лузитании, но сейчас они нам нужны. Без них нам революцию не сделать. Потому что за Волком рабочий пойдёт, и матрос пойдёт, и солдат — тоже. Вон, как Дафна. Влюбится сразу в такого горячего красавца, увлечётся им. Потому что простой человек не будет читать твои тезисы, товарищ Марио. Потому что ты не умеешь сказать так, чтобы сердце зажглось. А Волк — умеет. И в атаку Волк поведёт, и сам под пулю бросится…
— А если не бросится? Ну, или если пуля промахнётся?
— Значит, потом найдёт. А мировому делу революции сейчас и такие попутчики нужны. Каждому человеку — своё время.
Что-то горячо начала возражать Дафна, но Волк утянул меня за дверь, на этот раз выскользнув из неё бесшумно.
— Ты чего, красивая, подслушивала? — спросил, когда мы отошли от домика в небеснокрышные коридоры. — Зачем?
Я закрыла лицо руками. Сволочи… Такие же, как Ролдао. Только принц не прикрывается красивыми идеями.
Волк развёл мои руки, заглядывая в лицо.
— Эй? Ты чего? Не убьют твоего Соловья, не боись. Побалаболят и проголосуют. И дальше дело не пойдёт.
— Тебя совсем не трогает, что они тебя… попутчиком назвали?
Он обнажил крепкие зубы, засмеялся:
— Так а я и есть — попутчик. Всё правильно они сказали. Мне после их революции в счастливом мире места нет. Я под драку заточен. Мне враг нужен позарез. А в мире без врагов… Скучно.
— Неужели тебе не нравится жить только ради того, чтобы жить? — прошептала я с болью. — Горы, море… Всё так красиво, так… Неужели нельзя просто радоваться и…
— Вот потому ты и не моя девка, — улыбнулся Волк почти добродушно. — И это хорошо, что Соловей тебя раньше нашёл. Со мной бы ты сгорела, Кукушка. У меня мать — ромейка, знаешь таких? Воровка, конокрадка, нож воткнёт так, что не заметишь куда. А отец из благородных. Я с детства учился
