Живые нити - Настасья Сорокина
Дина замолчала. Закатное солнце пригревало спину. Она много лет не проговаривала эту историю вслух, и сейчас, когда слова вылились из горла, как застоялая болотная вода, в груди стало пусто.
— Вас отпустили тогда? — хрипло спросил Алек, когда молчание затянулось.
— Да. Дед усадил меня на заднее сидение автомобиля и увез домой, не сказав ни слова, — её лицо передернулось от отвращения. — Он мог сразу отдать Гранулу, как только узнал о похищении. Возможно, тогда нас не закрыли бы в той каморке, а Гера не начала бы кричать. Но дед гнул свою линию до конца, даже без козыря в рукаве. Вернее, я всегда думала, что козыря нет. Теперь понимаю, насколько старый козел был хитер.
— Почему вы не обратились в полицию?
— Мы обратились, — Дина расплылась злой улыбкой и уставилась на Алека не моргая. — Вернее, бабушка и мама обратились, не сказав деду. Вот только Эстет давно уже подкупил полицию. Прошлый капитан Бюро лично приехал к нам домой, задавал мне какие-то вопросы, а потом подробно объяснил, что всю эту «ситуацию» нужно поскорее забыть и никогда не вспоминать. «Ведь никто не хочет ссориться с полицией», — так он сказал. Дед потом долго кричал. Мне кажется, он даже ударил бабушку за самоуправство, но я не помню точно. Может быть, я это придумала.
— Что стало с Герой?
— Тот бандит стукнул её слишком сильно. Нам было по одиннадцать, вероятно, он не рассчитал силы. Гера впала в кому и умерла через несколько дней в больнице. Когда Гракх узнал об этом, он не стал ругаться с полицией, как моя семья. Он пошел в Парламент, и спустя несколько дней приняли закон о Грануле. Теперь её выдавали только по специальному разрешению, а алхимики с доступом к тайне её создания давали клятвы на крови, которые ограничивали их в действиях. Гракха охраняли, как дорогой алмаз. Я не знаю историю их с Эстетом противостояния в подробностях, мне было неприятно за ними следить. Знаю только, что оно длилось долгие годы, но в итоге Эстет отстал от него. Видимо, теперь, когда Грах заболел и сам больше не колдует, он больше неинтересен.
— Но Гранула все равно как-то просачивается в подполье, — пробормотал Алек.
— Эстет очень умен. А если долго думать, то можно придумать, как обойти любую клятву.
Начатая история требовала того, чтобы её закончили, зудела внутри черепа. Дина помолчала и продолжила.
— Деда убили спустя полгода. Убийцу не нашли, но родители никогда не сомневались в том, кто причастен. Бабушка снова пыталась обращаться в полицию, но стало только хуже. Капитан из Бюро приезжал к нам несколько раз, запугивал так искусно, что придраться было не к чему. Видимо, Эстет приказал ему узнать про все грязные делишки, которые дед мог оставить после себя. Капитан и сотрудники Бюро обыскивали дом, пугали бабушку и маму. Отец пытался что-то возражать, и его закрыли в камере на тридцать суток за сопротивление полиции. В итоге, они ничего не нашли.
Где-то в кустах затрещали цикады, прощаясь с жарой уходящего дня. Алек обнял Дину одной рукой, она положила голову ему на плечо. Он ничего не сказал, и Дина была ему благодарна: она не хотела слышать ни жалости, ни наигранного сочувствия.
Она ждала, что вот-вот заплачет, но слезы не шли. Казалось, она даже не нервничала и не расстроилась, просто пересказывала грустную, старую, покрытую пылью сказку про злодеев и принцессу. Ту самую, которую должен был спасти герой, но так и не спас.
Какой спокойной Дина не казалась самой себе, ноги налились такой тяжестью, что встать было невозможно. Будто тело понимало больше, помнило больше. Поэтому она просто сидела так, прижав голову к шее Алека, почти не дыша.
— Полиция тогда не нашла, зато мы с тобой нашли, — произнесла она, выпадая из оцепенения.
— Ты думаешь, дело в скатерти? — спросил следователь тихо, боясь спугнуть тишину.
— Я уверена. Мне кажется, бабушка не зря прячет её от нас.
* * *
Дина давила в себе волнение. Казалось, стоит только подумать о том, что сейчас ей предстоит, и паника жесткими пальцами обхватит горло, не давая дышать и говорить. Поэтому Дина старалась не думать вовсе, просто следила за тем, как улицы сменяют одна другую.
Такси оставило их у ворот мастерской. Алек надел маску серьезного следователя, который много чего в жизни повидал, но Дине нравилось думать, что он тоже чувствует нервозность. А ещё хотелось, чтобы он взял её за руку, но она не подала виду.
Бабушка и Лейла нашлись в столовой. Ужин подходил к концу, на десерт служанка принесла пирог. Бабушка Аиша заметила их в дверном проеме, и её лицо приняло такое шокированное выражение, что Дина стушевалась.
«Не могу прийти без козыря», — она схватила Алека за рукав и остановила в коридоре.
— Подожди меня пару минут.
Дина взлетела по лестнице в свою спальню, нашла там ключ и спустилась в хранилище. Самобранная скатерть лежала на той же полке, куда Дина впопыхах положила её перед отъездом в общину Волка. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
В обнимку со скатертью она вернулась на первый этаж, кивнула Алеку, и вместе они зашли в столовую. Там уже настоялась гнетущая тишина: бабушка теребила жемчужную нить, обмотанную вокруг шеи, и хмурилась. Дину ждали, но, очевидно, с покаянием и мольбой о прощении, а не с решительной дерзостью.
«Жаль, что я не успела с ними помириться, — пронеслось в голове. — С другой стороны, можем считать это одним затяжным скандалом, а не двумя маленькими».
Алек, засунув руки в карманы, прислонился к косяку, не проходя вглубь комнаты.
— Дина, если это… — начала бабушка, цедя слова по одному, но Дина перебила.
— Где отец?
— Он уехал, — пискнула Лейла, вжимающаяся в стул в ожидании скандала.
— Что ж, жаль. Это следователь Зорбас из Бюро Магического Контроля. Знакомьтесь.
Если бы взглядом можно было прожечь насквозь, Дина бы уже дымилась.
— Я ему доверяю, — уверенно проговорила она, потому что эта часть разговора была самой скользкой. Прежде, чем бабушка успела прокомментировать их приход, Дина одним
