Сердце сокола - Галина Васильевна Герасимова
– Святослав Вранович, помоги, бога ради!
Старший сыскарь отлип от косяка. Присел на корточки, протянув руку с куском сыра ладонью вверх. Чёрный волк долго-долго смотрел, затем нерешительно подошёл и сыр сцапал. Широко облизнулся.
– Будешь хорошим мальчиком, дам ещё, – предупредил Святослав, показывая второй кусочек. На этот раз положил на пол.
Волк тотчас принялся за трапезу, а Алёша и сам не заметил, когда сыскарь вытянул широкий кожаный ремень и закрепил на шее волка. Не туго закрепил, скорее обозначая, чем по-настоящему удерживая. Волчонок покосился, но рычать не стал. Только ткнулся мордой в руку – мол, дай ещё сыра. И с третьим куском успокоился.
– Теперь сестрёнка. – Святослав протянул руку с сыром ко второму найдёнышу, не забывая трепать черныша за ушами.
– Это волчица?
– Ага, красавица. Редкий окрас. Как подрастёт, все волки её будут, – ухмыльнулся сыскарь, терпеливо дожидаясь, пока волчица решит подойти. С ней было сложнее. Наверное, не подтолкни её брат носом, она так и не выбралась бы из-под стола.
Кучер на волчат посмотрел с испугом и затребовал двойную плату, но Алёша и тройную был готов заплатить, лишь бы подвезли. К родителям нельзя, отец волков в доме не примет. Ну да Алёша там и не живёт. С недавнего времени он съехал в пустующий дом деда Митрофана. Тот в Ярограде бывал редко, но дом приобрёл, чтобы не навязываться каждый раз к дочери, и внуку разрешил гостить там сколько душе угодно.
– Вот, здесь вы и будете жить, – заявил Алёша, впустив волчат в горницу.
Те тут же разбежались по углам, разнюхивая и разглядывая. Ну, пусть обживаются. Оставив волков знакомиться с домом, Алёша налил в миску молока, положил немного каши с мясом – сам вчера кашеварил, отличная получилась, без комочков и не жирная.
Молоко волчатам понравилось. Каша – не очень. А чёрный волчонок и вовсе стал нарочито тыкаться носом ему в руки – мол, у другого человека был вкусный сыр, а твой где?
– Будет вам сыр, – пообещал Алёша, делая себе мысленную пометку, что купить на ярмарке. – А пока ведите себя хорошо, не шалите. Буду к ночи, – наказал он пушистым гостям, взял собранный с утра букет и вышел из дома: негоже на званый ужин опаздывать.
Матушка ждала гостей. Принарядилась, косу алой лентой переплела. Но главным украшением была улыбка – тёплая, добрая, от которой на сердце светлее становилось. Красива была Лада Митрофановна, что двадцать лет назад, что сейчас. Хоть и морщинки у глаз высыпали.
Вручил Алёша букет, и сам тотчас в объятиях матушки оказался.
– Заходил бы ты почаще, Алёшенька. Мне тебя видеть – других подарков и не надо, – призналась она, а сама к столу его повела. Вдруг как в одиночку он поесть хорошо не сподобится? А тут тебе и капустный пирог, и щука запечёная, и утка в молодильных яблоках.
Букет почётное место посреди стола занял. Не успел Алёша сесть, как Кощей с Василисой явились. Расцеловались сёстры в обе щёки.
– Ваня вам пожелания наилучшие передаёт и сожалеет, что к празднику не успеет. Вран его с собой в лес на неделю увёл, воздухом свежим подышать, поохотиться. Наврал с три короба, что жар-птицу там отыщет. Не вернулись ещё, – развела руками Василиса.
Алёша тихо фыркнул. Двоюродный брат его хоть и премудрый был, а такой дурак иногда!..
Вскорости и отец спустился, с Дариной на руках. Сестрёнка как Алёшу увидела, тотчас захныкала, чтобы на пол поставили, и топ-топ-топ – к старшему брату на колени перебралась. Маленькое пушистое солнышко. Сколько родители с её волосами не возились, а они всё в разные стороны золотым снопом разлетались. Хотя Алёше так даже нравилось.
Следом за младшенькой и Ясиня из Колдовской Башни пожаловала. Зашла в дом, с достоинством отцу и матери поклонилась. У них с Алёшей семь лет разница была, и сестрица совсем взрослой стала, заневестилась. Да только сколько ни воспитывай, а нрав у неё всё равно оставался неугомонный – под нарядный сарафан сестрица сапоги охотничьи надела. Все заметили, но вслух никто ничего не сказал.
Хороши были семейные посиделки, с шутками, прибаутками да беседами задушевными. И не вино терпкое ударило в голову, а смех искренний и чистый. Дарина так развеселилась, что крутилась на его коленях, как вьюн. Смеялась заливисто. А затем вдруг раз – и все свечи в комнате ярким пламенем вспыхнули. Отец рукой повёл, пламя приглушая, да свечи вдвое укоротиться успели.
– Эдак скоро новые покупать придётся, – заметила Василиса.
– Третий раз за месяц, – призналась матушка. – Дарина всё никак с силой не совладает.
– Мелкая ещё потому что, – буркнула Ясиня.
– А не помнишь, как сама в её возрасте баловалась? – вступился за младшую сестрицу Алёша. – Так же колдовала, только вместо огня – лужи. Будто в пруду поселились, так и думал, что квакать начнём.
– Не было такого! – вспыхнула Ясиня.
– Было-было.
Они немного поспорили, повспоминали, но всё больше приходилось говорить шёпотом. Дарина начала клевать носом, а затем уснула. Устала после колдовства.
– Давай мне, уложу. – Кощей с улыбкой забрал внучку у Алёши, взял её на руки, погладил по голове, а Василиса, наклонившись, оставила на её лбу поцелуй. – Сильная колдунья будет!
– Сильная… – эхом повторил Алёша.
Если его трёхлетняя сестра одной силой мысли зажгла свечи в доме, то на что способен взрослый необученный колдун?
* * *
От родителей Алёша вышел в растрёпанных чувствах. Он был уверен, что нащупал верную ниточку. И как сразу не подумал, что чистой силой чаще всего неопытные колдуны пользуются?
Вот бы поспрашивать на воротах, не приезжали ли молодые колдуны в город. Глядишь, и найдётся поджигатель! А нет, так тот рано или поздно себя сам выдаст – сила колдовская наружу прорывается, если не умеешь её сдерживать.
Однако сейчас Алёша спешил не к воротам, не в управление и даже не домой к волчатам, а к цветочному саду. Взволнованно отёр руки о штаны, остановившись у калитки. Освободилась? Придёт ли? От волнения кружилась голова и сердце колотилось в груди, будто он залез к соседям воровать малину.
– Ждёшь кого-то, добрый молодец? – раздалось от изгороди, и Мила показалась из-за неё с большой корзиной цветов в руках. В алом платье, с двумя тугими косами, она и сама напоминала яркий цветок. И даже шрамы в вечернем свете выглядели таинственной вязью, изящной и в чём-то красивой.
– Уже дождался, красна девица, – выдохнул он в восхищении и подал ей руку.
Вспыхнули оба,
