Темнейший князь - Джена Шоуолтер
Ему не пришлось оглядываться через плечо, чтобы понять, что подошла Санни. Хотя даже малейший звук не выдал ее шаги, Уильям по-прежнему остро ощущал каждое ее движение.
Неужели все единороги передвигаются так тихо, не давая знать о своем местоположении?
Подойдя к нему, она присела на корточки, чтобы погладить Рассвет, маленькая гончая была в восторге. Когда Санни выпрямилась, он вдохнул ее невероятный аромат, зверь под его ширинкой попытался вырваться на свободу.
Черт бы ее побрал! Всего несколько часов назад она высосала его досуха. Если бы он остался верен своему характеру, то потерял бы к ней интерес, как только кончил, и сосредоточил свою похоть на ком-нибудь другом. Принял бы следующий вызов. Нашел новое развлечение. Но все же…
«Я даже не близок к тому, чтобы закончить с ней. Даже представить себе этого не могу».
Сможет ли он продержаться вечно?
— О. Как мило. Ты подготовил мне ШСМ?
Ему не следует спрашивать.
— Что такое ШСМ?
— Шведский стол мускулов. — Санни пошевелила бровями и помахала рукой на щеки. — Я умираю от голода, поэтому мне понадобится больше одного жеребца. Я возьму его. И его. О! И ее.
До этого момента у него никогда не возникало желания поцеловать и проклясть одновременно кого-то.
— Если хочешь сосиску, у меня есть интересный образец в…
— Не говори это! — закричала она, зажимая его рот рукой. Веселье промелькнуло в ее великолепных зеленых глазах. — Ты лишаешь меня шанса найти хорошую партию! Наши гости могут неправильно нас понять и решить, что мы флиртуем.
— Я был не прав. Мы — пара. В конце концов, ты настаивала на отношениях, и я согласилась. Слова нельзя взять назад. Это означает, что, раз сама заварила эту кашу, тебе и расхлебывать. — Возможно, она расчетлива, но Уильям хитер. Он мог бы мучить Санни ее собственной игрой. Схватив ее запястье, он поднес руку к губам и прикусил кончик указательного пальца.
Ее пухлые губы приоткрылись в судорожном вздохе, и этот звук показался эротичным.
Он смотрел на Санни так, словно его взгляд притягивало магнитом. Свет омывал ее, освещая блестящую кожу и рассыпь веснушек на носу. Прохладный ветерок отбросил розовую прядь на ее щеку… щеку, которая в данный момент пылала от румянца. Когда Уильям провел кончиком пальца по линии ее подбородка, у нее перехватило дыхание и участился пульс.
Каждая ее реакция вызывала в нем мгновенный отклик. Она вспыхивала, и он тоже. У Санни перехватывало дыхание, и у него. Ее пульс учащался, у Уильяма тоже.
Его восприятие обострилось, тело и разум превратились в зону боевых действий. Пули желания летели во все стороны. Лезвия нужды кромсали его спокойствие в клочья. Бомбы острой необходимости взрывались, и осколки вонзались во все органы.
«Хочу ее снова. Хочу ее сейчас же. — Не притянуть ее к себе было самым трудным поступком, который он когда-либо совершал. Но сейчас неподходящее время. — Должен сопротивляться. Не сдамся».
Но Уильям придвинулся еще ближе и сказал:
— Ты хочешь меня больше, чем когда-либо чего-либо хотела. Признай это.
Она тоже придвинулась ближе, словно оказалась в ловушке тех же боевых действий.
— Возможно, а возможно и нет. Определенно не так сильно, как ты хочешь меня.
Еще дюйм, и его сердце начало бешено биться.
— Тебе кажется, что ты умрешь без моего поцелуя. — «Что ты делаешь? Прекрати!» Прямо сейчас ему нужна эмоциональная дистанция. А не это, чем бы это ни было.
При ее следующем вдохе, их грудные клетки соприкоснулись. Трение вызвало жар. Тепло породило огонь, пламя вырвалось из-под контроля с пугающей скоростью.
К черту эмоциональную дистанцию.
Голосом, таким же распутным, как их последний поцелуй, она Санни прошептала:
— Ты сделаешь все, чтобы быть со мной.
— Не стану. — «Но могу». Туман возбуждения окутал Уильяма. Если он не разденет эту женщину и не затащит ее в постель, то…
— Я чему-то помешал? — спросил Аксель.
Санни испуганно отшатнулась, когда Уильям медленно выпрямился, чтобы обратится к незваному гостю. Если бы Посланником был кто-то другой, он бы дорого заплатил за такое вмешательство. Тот факт, что Уильям потерял представление об окружении, только усилил его раздражение.
Он выгнул бровь.
— Вмешательство могло подождать?
— И пропустить твой убийственный взгляд? — цыкнул Аксель. Он был одет в белую мантию, его золотые крылья мерцали на свету. — Такое впечатление, что ты меня совсем не знаешь. Хотя подождите…
Уильям прижал язык к небу, чувство вины просочилось из старой сердечной раны. Очевидно, Аксель все еще таил обиду. Наладить с ним отношения задача не из легких.
Его брат сосредоточился на Санни, склонив голову в знак приветствия.
— Нас не представили должным образом. Я Аксель, твоя новая фантазия.
— Приятно познакомиться. Я Санни, твоя новая одержимость. Я бывшая этого парня. — Она указала большим пальцем в сторону Уильяма.
— Мы вместе, и мы в официальных отношениях, — рявкнул Уильям, прежде чем ухмыляющийся Посланник успел ответить. «Мой единорог. Мой!» Куда делась ее паранойя с Акселем? С Рэтбоуном? — Я дам тебе те отношения, которые ты хочешь, — сказала он ей, — а ты дашь мне пространство, пока книга не будет расшифрована.
— Уильям. Малыш, — начала она так, словно обладала терпением святой. А она не обладала. — Ты не можешь просто решить…
— Могу и решил. А почему нет? — прервал он ее, разводя руки в стороны. — Ты первая начала.
— Да, а затем я решила, что мы расстались. — Санни повернулась к Акселю и сказала:
— Я одинока и в поиске одинокого мужчины, заинтересованного в двух неделях постоянного секса.
Котел ярости бурлил, пенясь внутри Уильяма. «Мой единорог. Мой дешифровщик. Моя женщина. — Она никогда не будет наслаждаться обществом другого мужчины. — Я — принц ада, и я не делюсь!»
Когда слова эхом отразились в его голове, он нахмурился. «Кажется, я дуюсь по-мужски?»
— Да, мы расстались, — сумел он произнести спокойно, но яростно, — но только что воссоединились.
Черты ее лица смягчились, кажется, его непреклонность преодолела ее сопротивление.
— Я хочу, чтобы мы снова были вместе, — сказал он ей. Уильям найдет другой способ противостоять ее привлекательности.
Она посмотрела вниз. Один удар сердца. Другой. Третий. Когда Санни подняла взгляд, то посмотрела на него с таким обожанием, с таким восхищением, что он пошатнулся. «Должен видеть это выражение каждый день до конца вечности».
Смотрели на него так другие женщины? Раз или двадцать. Но он всегда оставался невозмутимым, потому что они его не знали. Он не позволял им. С Санни ему хотелось выпятить грудь, как пещерному человеку. Она знала его лучше, и все равно испытывала
