Лекарство - Ксения Гранд
Еще немного, и сотру его в порошок. Я смогу, должна, иначе замерзну. Не сдавайся. Наваливаюсь на лезвие со всех сил, пока не чувствую, как отнимаются пальцы. На голову падает первая капля дождя, и я обессиленно опускаю руки. Ну почему все обязательно должно быть таким сложным? Почему, чтоб чего-то добиться, нужно стереть руки в пыль? Кажется, нужно почти умереть, чтоб выжить. Вот только можно ли это в итоге назвать жизнью. Я слишком устала, чтоб продолжать, слишком голодна, чтоб удержать в руках камень, и слишком обезнадежена, чтоб стараться. Утыкаюсь носом в куртку и засыпаю. Сон настолько крепкий, что даже раскаты грома не в силах его прервать. Только когда молния ударяет в дерево напротив, я просыпаюсь.
Ничего себе! Дерево превратилось в кусок угля с оранжевыми пятнами. Что это за пятна? И почему они такие яркие? Неужели это… Это огонь! Дождя почти нет, а дерево хорошо обуглилось. Это мой шанс. Ломаю на дрова все, что поддается. Особо аккуратно веду себя с горящими частями. Нельзя, чтоб они потухли. Складываю дрова в кучу. Раздуваю искры, из которых тут же вспыхивает приличное пламя. Тепло, наконец-то. Не думала, что когда-то буду мечтать о чем-то настолько банальном. Никогда не знаешь, чего лишит тебя судьба в следующий раз. По сути, у меня уже и так мало чего осталось. Усаживаюсь ближе к стволу, грею руки. На секунду подрываюсь, вспомнив о моровах. Что, если они увидят? Обхожу вокруг дерева, осматриваюсь. Молния расколола ствол надвое, но попала так, что лишь одна сторона обуглена. Увидят ли они свет сквозь ночную дымку? Сомневаюсь. Даже если да, я все равно останусь здесь. Огонь мне самой не раздобыть, а терять единственную возможность погреться глупо. Ноги и так окоченели.
Наконец согреваюсь и даже не замечаю, как засыпаю. Открыв глаза, обнаруживаю, что уже утро. Спина промокла. Наверное, когда я спала, прошел дождь. Пытаюсь перевернуться на спину, но не могу. Что-то придавило меня сверху. Что происходит?! В панике начинаю биться со стороны в сторону, теребить руки, пока сеть не рвется. Все хорошо. Ты освободилась, успокойся. Но самовнушение действует наоборот, а вид мха на моих руках добавляет тревоги. Это был мох, а не сети! На руках, ногах – повсюду чертов мох! Пока я спала, он вырос прямо на мне!
– Отцепись от меня!
Мчусь вперед изо всех сил, чувствуя, как на ходу отваливаются последние кусочки травы. Не останавливаюсь, пока мышцы не перегорают. Упираюсь руками в колени, реанимирую пылающие ноги. Остается невозможное – привести в порядок мысли. Хотя о каком порядке может идти речь, если меня только что чуть не сожрал мох! Ладно, успокойся. Не сожрал ведь. Главное, что ты жива и в сознании. Постарайся в нем и оставаться. Поднимаю голову и тут же забываю, как дышать. Передо мной застыла фигура, по очертанию – человеческая, по виду – ужаснее моровов. Изогнутая спина, покатые плечи. Все тело сплошное переплетение веток. Вместо ребер – палки, вместо кожи – поросшая мхом гладь. Не видно ни глаз, ни губ, только одеревеневшая плоть. Слова Блэквуда тут же выныривают из подсознания: «Живой лес. Те, кто туда попадает, становятся его частью». Вот что он имел в виду. Часть природы, часть леса. А от человека лишь смутный контур – вечное напоминание, что ждет всех, кто отважится ступить на эти земли. В том числе и меня. Нет! Этого не случится!
Бегу подальше, куда глаза глядят. Но они видят лишь нескончаемые просторы леса. Он словно смеется надо мной. Бегу сквозь слякоть и туман, сквозь само время. Только когда ноги становятся ватными, заставляю себя остановиться. Осматриваюсь, нет ли моровов, но вдруг понимаю, что быть им здесь неоткуда. Я ведь в живом лесу. Подумать только. Место, куда боятся заходить сами моровы. И что мне делать? Да и нужно ли? Какой теперь смысл? По словам Блэквуда, я уже труп. Живой лес не оставляет свидетелей. Что, если и он мертв? Тогда я осталась одна.
Отдышавшись, вспоминаю, как нужно ходить. После продолжительного бега ходьба кажется пыткой. Это ведь так легко: левой, правой. Но даже эти два шага даются с трудом. Я так хочу есть. Желудок бурлит, пожирая собственные стенки. Пытаюсь вспомнить, когда в последний раз ела, но не могу. Как долго человек может выжить без еды? Выжить – две недели, а вот прожить. Думаю, это мне и предстоит выяснить. Не знаю, куда идти, поэтому просто иду наугад. Чтобы держать сознание в узде, считаю стволы. Два, три. Поднимаюсь по склону. Четыре, пять. Миную бесчисленные стволы-клоны. Шесть. Мир остановился, а я постепенно забываю, как звучат слова. Семь, восемь. Живой лес, живой лес. Я в живом лесу. Девять. Может, это к лучшему? Пока ни одного морова не попадалось с тех пор, как мы… как я оказалась здесь. Десять. Через каждые десять стволов вижу их фигуры. Сидя, стоя, на коленях и даже в позе эмбриона. Пропащие. Зрелище не для слабых нервов. Покрученные ноги, почерневшие ребра, от гнета времени превратившиеся в дерево. Все тело, словно слияние камня и древесины. Руки – ветки, ноги – коренья. У некоторых под ребрами видны органы. Можно прощупать селезенку, стряхнуть грязь с печени, проверить каменное сердце. И услышать его призрачный стук в своей голове. То, что природа сотворила с ними, ужасно и прекрасно одновременно. Полная гармония с природой. Разве не об этом мечтал человек на протяжении многих веков? Наверное, но не такой ценой.
В уши
