Кэрол Гудмэн - Демон-любовник
Даже не успев ни о чем подумать, я повернулась и, спотыкаясь, ринулась по тропинке. Хлопанье крыльев за спиной с каждой минутой становилось все громче, и я помчалась во весь дух. В самом конце тропинки, у подножия холма, мелькнул огонек — где-то там была телефонная будка для экстренных вызовов, спохватилась я. Сказать по правде, я понятия не имела, как мне поможет телефонный звонок (и куда в таких случаях положено звонить), но больше бежать мне было куда. Завидев свет, я припустила так, словно рассчитывала, свет отпугнет эту тварь, которая неотступно преследовала я в темноте. Уже протянув руку к телефону, я вдруг поскользнулась на мокром снегу. Выругавшись, я почувствовала, что… и тут чья-то сильная рука схватила меня за шиворот и резким рывком поставила на ноги. Я обернулась… и увидела перед собой Лайама Дойла.
— С вами все в порядке? — внезапно охрипшим голосом спросил он. В глазах его мелькнуло беспокойство. — Я видел, как вы неслись по дорожке, словно за вами кто-то гнался.
Я завертела головой в надежде увидеть крылатое существо, нагнавшее на меня столько страху, но не увидела ничего, кроме снежинок, кружившихся в свете фонаря. Успокоившись, я посмотрела на Лайама:
— Мне показалось, что кто-то за мной гонится, — признаюсь я, благоразумно промолчав о том, что звук, напоминавший хлопанье крыльев огромной птицы, доносился откуда-то сверху, неба, если уж точно.
Обернувшись как по команде, мы посмотрели на тропинку, ведущую в Бейтс-Холл. На только что выпавшем снегу были хны лишь следы моих собственных ног.
— Наверное, воображение разыгралась, — буркнула я, чувствуя себя глупо.
— Может, кто-то прятался в кустах? — предположил Лайам. — Какой-нибудь студент, который решил покурить травки или выпить пива и не хотел, чтобы его застукал кто-то из подавателей.
— Наверное… а может, какое-то животное.
Мы направились к кампусу, и как-то так получилось, что Лайам взял меня под руку.
— Я раньше не замечала, насколько тут безлюдно. Кстати, а вы что здесь делаете? — спохватилась я.
— Шел в Бейтс-Холл — хотел поговорить с профессором Демисовски по поводу проекта Флонии Руговой. Флония пишет прелестные стихи на албанском, вот я и подумал, что не плохо бы ей почитать кого-нибудь из поэтов-соотечественников. А мне говорили, что Рея Демисовски — один из ведущих экспертов в области славистики.
— Вы ни на минуту не забываете о своих студентах.
Лайам покосился на меня. Мне показалось, он обиженно поджал губы.
— Издеваетесь, да?
Я тяжело вздохнула.
— Нисколько.
Лайам осторожно стряхнул снег с моих волос. Почувствовав прикосновение его руки, я невольно вздрогнула.
— Пойдемте. Будет лучше, если вы вернетесь домой до того, как превратитесь в одну из ледяных дев из поэмы Ники Баллард.
Мы повернулись и торопливо зашагали к юго-восточным воротам кампуса. Улучив удобный момент, я незаметно высвободила свою руку из его ладони.
— Мне удалось прочитать не так много стихотворений, — пробормотала я, изо всех сил стараясь преодолеть неловкость. — По-моему, она пишет неплохие стихи. А вы как считаете?
— По-моему, они просто гениальны! Девочка создала собственную мифологию… эти статуи изо льда, стерегущие ледяной дворец, которые когда-то были женщинами! А бесстрашная героиня, вынужденная выслушать историю каждой из ледяных стражниц, чтобы вырваться на свободу? Рассказывая о себе, они тают одна за другой, но история каждой из них, превратившись в кристалл льда, застревает в сердце героини. Вопрос в том, успеет ли она освободиться до того, как ее сердце превратится в кусок льда.
— Брр… — Я зябко обхватила себя руками. — Даже думать об этом холодно! Бедная Ники! Как несправедливо… она еще слишком молода для этого…
— Для чего? — спросил Лайам в тот момент, когда мы миновали юго-восточные ворота кампуса.
Слишком поздно я сообразила, что проговорилась. Я не имела права рассказать ему о проклятии Баллардов.
— Это долгая история. Может, зайдете выпить чего-нибудь? — спросила я самым светским тоном, когда мы остановились у моего дома.
Лайам улыбнулся.
— С удовольствием! — И вдруг, придвинувшись так близко, что его горячее дыхание обожгло мое замерзшее ухо, заговорщически прошептал: — Только поклянитесь, что не будет ни сладких булочек, ни пончиков с сахарной пудрой! А то я уже чувствую себя этаким Гензелем, которого ведьма откармливает сладкими пряниками, прежде чем сунуть в печку!
Я со смехом пообещала, что ничего такого у меня нет.
Глава 23
К счастью, дома отыскалась бутылка «Джек Дэниелс», каким-то чудом не попавшаяся на глаза Феникс. Пока Лайам разил огонь в камине, я наполнила два бокала и отнесла их в библиотеку.
— Потрясающая комната! — восхищался он, вороша кочергой поленья. — А я вот никогда еще не жил так, чтобы все мои ноги стояли в одном месте!
— Неужели? — невозмутимо бросила я, стараясь не показать, сколько мне удалось выяснить о нем, пока я бродила по интернету.
Грустно улыбнувшись, Лайам отсалютовал мне бокалом:
— Иной раз я ловлю себя на том, что, наверное, нарочно выбрал такую работу, чтобы слоняться по свету. Просто как-то проще — вместо того чтобы осесть, живу как перекати-поле. Наверное, поэтому-то меня так тронули стихи Ники Баллард. Можно подумать, над тем, кто их писал, тоже тяготеет проклятие.
Я подозрительно уставилась на него, гадая, откуда ему изустно о проклятии Баллардов, и только потом сообразила, что это всего лишь ловкий прием: не желая говорить о себе, Лайам перевел разговор на Ники. Ладно, подумала я, собственно горя, я и зазвала его к себе, чтобы поговорить о Ники. Или нет?
— Да, у меня тоже мелькала такая мысль, когда я читала ее стихи, — пробормотала я.
Не без задней мысли я обошла диван и устроилась в кресле возле камина. Лайам уселся напротив, а я рассказала ему, как случилось, что я познакомилась с семьей Баллард. При этом я старательно избегала любого упоминания о каких бы то ни было сверхъестественных событиях или существах, сосредоточившись исключительно на таких проблемах, как депрессия у женщин, подростковая беременность и алкоголизм.
— Бедная Ники, — вздохнул Лайам, когда я закончила. — Кстати, я проходил мимо их дома. Сразу видно, что семья неблагополучная. Неудивительно, что девочка вбила себе в голову, что должна неизбежно повторить судьбу всех женщин в их роду. Мы обязаны что-то сделать… нельзя допустить, чтобы она вершила те же ошибки.
— Мы?
— Господи, Калли… неужели ты не заметила, что она просто боготворит тебя?
