Дневник травницы - Канна Шорен
Из печки донёсся достаточно резкий треск поленьев, заставляющий обратить на себя внимание. Есения посмотрела на порядком посеревшие, а местами и почерневшие стенки, мысленно запомнив ближе к весне вызвать мастера для прочистки дымохода и побелки. Печка занимала почти добрую пятую часть комнаты, но была значительно меньше, чем большинство тех, что находились в крестьянских домах, а также была небольшая полочка, с ладонь шириной, на которую ставилась недавно приготовленная еда. У левого бока печки, в небольшом тёмном углублении, находился большой дубовый сундук, где хранилась одежда девушки, в том числе и сезонная. Сейчас в шаге от него ещё был поставлен совсем новенький низкий стеллаж для посуды и прочей утвари. Посуда в доме хранилась исключительно на спальной полке печи, отчего там уже сложно было найти то, что нужно. Кровать рядом, у правого бока печки, была пусть и достаточно старой, но всё же ещё целой, не разъеденной всякими насекомыми, и прекрасно подходила под комфортный сладкий сон после тяжёлого дня. А больше всего радовало маленькое окошко, пусть и слюдяное, отдающее серебром, через которое было мало что видно. У изголовья кровати стоял ещё один небольшой сундук, на этот раз со всеми возможными крупами, сушёными овощами и ещё кучей всего того, что можно было быстро достать и приготовить. Подполы в доме никогда и не было, но был тщательно зачарованный ледник в отдельном небольшом здании, над которым девушка корпела с месяц, пока наконец он не стал тем, что она хотела. Там и хранилась большая часть еды или важных, требующих холода ингредиентов для зелий. Остальные же скрывались вместе с книгами во внутренней кладовой дома, за одной из дверей, находящихся напротив входа. За второй пряталась небольшая импровизированная ванная комната, подсоединённая к деревенской канализации, пусть за это и пришлось прилично доплатить.
Есения широко улыбнулась и наконец-то сняла верхнюю одежду. Дублёнка с платком оказались на небольшой деревянной стоячей вешалке из цельной необработанной ветки недалеко от входа, холодные, слегла промокшие валенки пристроились рядом с заплечным мешком. А Ночка запрыгнула наверх, примостившись возле тёплой печной трубы. Едва девушка немного отогрела замёрзшие без забытых в сундуке меховых варежек руки, как в дверь постучали. Это был мальчишка священника, пришедший за камелией и принёсший остаток монет. Он получил в руки исчерченный рунами небольшой горшок с ценным грузом.
— Запомни, не роняй и не бей его, — наставляла юнца Есения. — Ты же не хочешь, чтобы батюшка или я гневались? — мальчишка в ответ лишь нервно икнул, испуганно глядя своими карими глазищами на девушку. — Умница. А теперь иди. Медленно. Смотри под ноги.
И он пошёл. Как завороженный, переставляя абсолютно прямые ноги как солдатик, неся горшочек на вытянутых руках перед собой. Эта картина заставила Есению искренне рассмеяться, настолько это было забавно. Стоило мальчишке скрыться из виду и затеряться на тёмных улицах деревни, девушка села за написание последних строчек в дневнике.
"Здравствуй снова, мой дорогой дневник.
Сегодня мне повезло, дорога была спокойной и быстрой. Наверное, это благодаря тому, что не было множества перепадов температур. Не образовались ямы, скрытые слоем льда и снега, всё было равномерно и спокойно. Да и не были встречены опасные дикие животные, лишь редкие птицы да пару зайцев.
Завтра сочельник. Годовщина смерти родителей и старших братьев и сестёр. Священник, как и всегда, пригласит меня, как свою приёмную дочь, на Рождественскую службу, поэтому нужно будет перед ней поставить свечки за упокой родных.
И ещё завтра последняя до Крещения ярмарка. Приедут торговцы, возможно даже маги или странствующие целители. Нужно будет много чего купить, в том числе подарки, еду и может быть новые ингредиенты и одежду. Но всё это решу утром."
И снова надпись снизу: "Двадцать третий день месяца Льда".
Глава 4
"Доброе утро, дневник.
Проснулась я ещё в потёмках. Благодаря тому, что кто-то из плотников не дал печке остынуть, было очень тепло как вечером, так и ночью. Но всё равно пришлось зажечь ради того, чтобы разогреть воду. Нужно было тщательно помыть своё тело и постирать уже залежавшееся за долго время постельное и нижнее бельё и прочую одежду. Хорошие хозяйки обычно занимаются этим раз в несколько дней, но не я. С моими исследованиями редко удаётся даже нормально приготовить еду себе, не говоря уже об уборке и тем более стирке, занимающие ещё больше времени. Но завтра Рождество, а его нельзя встречать в грязном доме. Однако, всё это будет только ближе к вечеру. Сейчас меня ждёт ярмарка, а я вернусь к тебе позже."
Есения положила на всякий случай несколько последних сухих поленьев из подпечья в уже горячую печку, кочергой поворошила тлеющие угли и горящие деревяшки и прикрыла устье чугунной вьюшкой. Импровизированная сушилка из нескольких толстых и прочных верёвок, закреплённые несколькими толстыми гвоздями под самими потолочными балками, вместила в себя практически всё, разве что постельное бельё отправилось наружу, высыхать на морозе. От мокрой одежды медленно начал подниматься пар, уходящий под свод крыши, а оттуда сквозь отдушину в крыше наружу.
Довольная тем, что сделала, девушка начала очень быстро собираться на ярмарку. На этот раз вместо дублёнки она надела специальный плащ, тёмно-зелёного цвета, который должен был иметь каждый целитель хотя бы в двух экземплярах, на зиму и на лето. Это был огромный отрез ткани, скрывающий целителя от окружающих полностью, исключая руки по локоть, продетые через небольшие отверстия на передней части плаща, и голову, но и её можно было спрятать, накинув капюшон. Есения не очень любила это одевание, но это была лучшая альтернатива знаку размером больше ладони из серебра, которого было тяжело даже поднимать, не говоря уж о том, чтобы носить постоянно с собой. Был ещё один вариант отличия, но его девушка ещё не заслужила. Это небольшая подвеска с чистейшим бриллиантом, что выдавалась только лучшим из лучших. У Веды, наставницы, она была. После смерти подвеска и знак были отправлены обратно, в столицу, где и находился дом Гильдии и жили её глава и старейшины. Ну а на ноги, вместо привычных и удобных валенок, были надеты остроносые красные сапожки из телячьей кожи, их старшее поколение называло черевичками. В руках же оказалась большая и прочная корзина для покупок, которую было удобно носить на локте, чуть придерживая ладонью.
Есения в последний раз
