Пылающая для Древнего. Пепел - Лаура Тит
— Древний обряд сможешь провести только с моим бездыханным телом, а живой на нем ты меня не увидишь! — швыряет свое красное платье мне на стол.
В ее голосе рвались эмоции, звенели отстроим осколками.
Хочется свернуть ее тонкую шею, и взять еще раз на этом столе, чтобы не смела угрожать и повышать на меня голос. Если хоть палец поднимет на себя, на цепь посажу у своих ног, пока не свыкнется.
Медленно поднимаюсь, отодвигая со скрежетом свой стул, царапая тяжелыми ножками полы, подхожу к ней вплотную. Амара едва не отпрыгнула от меня, ее прошибло от страха и ярости одновременно. Испугалась, что ударю или возьму? Нет, я не собирался этого делать, но поставить её на место стоило. Положил ладонь на её лицо, заставляя стоять на месте, чтобы не вырывалась.
Сжал ее щеки так, чтобы шевелить губами не могла, склонился настолько близко, что слышно ее учащенное дыхание и вкус цитрусовой сладости, что касалась моих губ.
— Еще раз откроешь свой поганый рот в присутствии моих подчиненных, я сдеру с тебя кожу живьем, а если и это не страшно, подумай о брате, лиана, — оттолкнул от себя.
Показываю рукой увести ее и продолжаю разговор с того, где прервался.
С ее лица слетела вся уверенность. Снова потухший и растерянный взгляд.
Моя девочка за других печется, а себя не жалеет…
Когда-нибудь, Амара, кто-то увидит твои уязвленные места и воткнет туда свой изогнутый нож. Тебе еще учиться и учиться, одного характера недостаточно. Мотнул головой. Я бесился от того, как приходилось обращаться с ней, но по-другому не мог. Пока не знал, как иначе с ней можно. От нее терял разум, не контролировал себя и свои мысли.
Хруст.
Золотая крошка со стула полетела на каменный пол. Смахнул пыль с темных брюк. Стал вслушиваться в доклад, составленный тэрнами, но в мыслях был со своей лианой.
Думал о том, как высокая и статная фигура сейчас стоит у окна, как задумчиво смотрит вдаль расстилающихся перед ней диких земель. Пытается хоть что-то разглядеть, впиваясь взглядом в мертвый город богов. Как ее черные густые волосы мягкой волной рассыпаются по ее спине, а пухлые губы снова захвачены в плен ее ровных белых зубов.
Сколько раз он хотел коснуться этих волос… сколько раз представлял, как она без страха и враждебности во взгляде тянется к нему сама, чтобы поцеловать…
Она могла подчеркивать свою красоту самыми разными способами. Надеть длинные серьги с разноцветными камнями, подвести черной жидкой краской глаза, превращаясь в хищную кошку. Чередовать соблазнительные цветные платья и бесформенные топы со свободными штанами, но это все было на воле. Усмехнулся себе. На воле. Я все понимал. Если заключить трэпта в огромную клетку, он умрет. Так и с ней. Но не мог по-другому. Больше не смогу отпустить.
Раньше в ее глазах горело зеленое пламя, а сейчас оно потухло, но в них все еще мелькают крошечные зеленые искры. Я снова разожгу это пламя….в твоем сердце Амара. Для тебя. Для нас двоих.
Слуга склоняется к моему уху:
— Лата Вашт желает видеть вас в своих покоях.
Глава 7
Луна смотрела на нас, бесстрастная, холодная, выжидающая. Прохладный воздух холодил кожу, просачивался сквозь тонкое открытое платье, обжигая меня своим дыханием. Иштар расслабленно сидел на своем ложе, я — в центре сада у алтаря.
Мужчина смотрел на меня в упор, не обращая внимания на эрнов, облепивших его со всех сторон, что поздравляли с обретением жены. Его взгляд был настолько пронзительным и ощутимым, что, казалось, им можно было раздеть или прилюдно высечь. Мне хотелось плакать и кричать. Но я молчала… отвернувшись от него, обхватила плечи озябшими пальцами, наблюдая за происходящим вокруг. Воздух и мрак словно медленно сгущались над нами.
Вскочила, не могла больше сидеть на месте, пыталась прикрыть открытые ноги рукой, сдвигая ткань платья, разлетающуюся по сторонам от ночного ветра.
Я смогу это пережить… Древние, прошу вас только об одном, дайте мне сначала увидеть Витара…
Появившийся передо мной раб протянул мне чашу с какой-то серой жидкостью, взглянула на него, затем на чашу.
— Вам нужно это выпить.
Не задавая вопросов, взяла напиток с его подноса дрожащей рукой, осушила его до последней капли и отдала ему обратно. Меньше всего я ожидала, что меня могут сейчас отравить, это было бы прекрасным началом и великолепным концом для меня.
— Вы даже не спросили, для чего это, — его глухой и какой-то недовольный голос удивил меня.
Посмотрела на худощавого раба перед собой. Высокий в темно-коричневом балахоне, из-под капюшона на меня смотрели большие желтые глаза.
— Я помню тебя, ты был в храме, — оживилась я, потирая кольцо. — Рашит, ведь так?!
— Этот травяной настой поможет вам расслабиться и принять господина, — серьезно сказал он мне, проигнорировав мой вопрос.
Щеки опалило жаром. Даже рабы не хотели считаться со мной… Отвернулась от него.
— Мэрн будет здесь?! — тихо спросила повернувшись к нему, чтобы никто не услышал.
Я жутко нервничала, жадно ожидая от него ответа. Он должен это знать.
Мужчина серьезно посмотрел на меня:
— Не знаю, моя госпожа. Этого мне не известно, но на вашем месте я бы не рассчитывал на его снисхождение и придерживался бы своего хозяина.
Хозяина?!
Ошарашено смотрю на него.
— Ты не на моем месте, — крикнула я, разозлившись на него.
Многие стали оборачиваться на меня, а мне было уже плевать. Я не знала, что мне делать, если мэрн не придет. Я не смогу лечь под него. Под этого зверя! Посмотрела на того, кто, как мэрн вальяжно восседал на своем ложе.
Мэрн… ведь так к нему обращались в тот день его воины.
Иштар лишь сощурил свои темные, как ночь глаза, выгнув бровь.
Рашит ускользнул от меня, стоило мне только отвернуться. Я стала метаться из стороны в сторону, отчаянно кусала свои губы, тревожно осматривалась по сторонам.
Волосы продолжал трепать прохладный ветер, от горящих факелов они ярко переливались, как золото, ослепляя черным блеском. Ярко-красные полоски на моем смуглом лице мерцали серебряной пылью, холодя кожу на скулах. Нервно схватилась за свои серьги, что свисали застывшей изогнутой лентой до самых плеч, их гибкий металл серебристыми нитями вплетал в себя насыщенно зеленые камушки, точно в ажурную паутину.
Волна мурашек прокатилась по всему телу, когда неожиданно над самым ухом прозвучало…
— Самое время начать, — нетерпеливо прохрипел жрец.
От растерянности и бессилия глаза наполнились слезами.
— Нет! — взвыла я.
Полуголые
