Жестокие наследники - Оливия Вильденштейн
— Хотели меня видеть? — сказала я, приближаясь.
Сайлас улыбнулся мне. Несмотря на то, что он был отчимом Римо и мужем Фейт, в жилах драка не текла кровь Фэрроу, поэтому он мне нравился.
— Закрой за собой дверь, Римо, — сказал Грегор, его карие глаза блеснули в мерцающем свете фейских огней, собравшихся над его белыми волосами, как рой мошек.
Петли на большой двери застонали, когда Римо и двое других охранников начали закрывать её.
— Римо, — окликнул Иба, — это дело касается и тебя тоже.
Я нахмурилась, вглядываясь в лицо отца в поисках намёка на то, почему это дело касалось Римо. Боже, я надеялась, что это не какие-то посиделки родителей и детей, чтобы заставить нас быть милыми друг с другом, потому что этого никогда не произойдёт.
Моё сердце забилось быстрее, моя огненная, насыщенная железом кровь заструилась по моему телу.
— Что происходит?
Иба посмотрел на Грегора.
Страх сковал мой желудок, как от заявленного Джошем гаджоя. Мне не понравился торжественный взгляд, которым обменялись оба мужчины.
Римо подошёл и встал между дракой и вариффом. Если бы наши родители не присутствовали, я, возможно, спросила бы его, чувствовал ли он такую угрозу со стороны меня, что ему нужно было, чтобы дракон и премьер-министр его защитили.
Однако он, должно быть, уловил мои мысли по приподнятым уголкам моего рта, потому что его хмурый взгляд стал определенно обжигающим, как будто в любую минуту часть его огня могла просочиться прямо из него.
— Амара, я знаю, что обещал никогда не принуждать тебя действовать вопреки твоему желанию или чувств, но тебе почти восемнадцать, и если только ты не была предельно скрытна, — сказал Иба, — я сомневаюсь, что у тебя есть парень.
Вся кровь в моём теле прилила к моим щекам.
— Извини?
— Парень? У тебя есть парень?
Неужели Грегор действительно принял моё смущение за непонимание?
— Один из фейри. Человеческие не в счёт.
Мрачный взгляд Римо прояснился. Если он упомянет Джошуа Локлира, я брошу ему в лицо пригоршню пыли, недостаточно, чтобы убить его, но более чем достаточно, чтобы заставить его испытывать тошноту до самого утра.
Я скрестила руки на груди, теперь уже я была настороже.
— Я не понимаю, какое отношение мой возраст имеет к тому, что у меня есть парень.
— Традиция требует, чтобы неверрианские женщины связывали свои сущности в Котле до восемнадцатилетия, — объяснил Грегор.
— Это было в старые времена, — выпалила я в ответ. — Эта традиция больше не применяется. Верно, Иба?
«Гусиные лапки», обрамляющие глаза моего отца, углубились, как будто ему было больно. Поскольку его здоровье было в порядке, я предположила, что страдальческий взгляд был вызван тем, что он собирался сказать.
— Ты — принсиса, Амара. Несмотря на то, что мы больше не применяем эту традицию среди простых неверрианцев, мы считаем, что королевская семья должна поддерживать этот обычай.
Говорил ли он то, что я думала, что он говорил? После ощущения ошеломляющего тепла, холодок пробежал по моей спине.
— Поэтому, если у тебя есть парень, тебе нужно будет быстро покончить с этим.
Карие глаза Грегора сияли так же ярко, как фейские огни, переливающиеся на тёмном корпусе. Неужели он вложил эту отвратительную идею в голову моего отца?
— По крайней мере, до окончания свадьбы. То, что ты будешь делать, когда выйдёшь замуж, полностью зависит от тебя.
Я открыла рот, чтобы спросить, не было ли это каким-то розыгрышем, но выдохнула только задержанный воздух. Я оглядела круг мужчин. Мой взгляд задержался на Римо, который явно злорадствовал, прежде чем скользнул обратно к Ибе.
Напряжённость между его глазами смягчила мой гнев, но никоим образом не мою покорность.
— В наши дни большинство людей обручаются в тридцать, — сказала я. — Я не понимаю, почему мне нужно торопиться с этим.
Грегор посмотрел на меня поверх своего крючковатого носа.
— Стабильность успокаивает людей.
Иба вздохнул, затем потёр подбородок, гладкий после свежего бритья.
— Это будет политический союз, чтобы успокоить людей, Амара. Как будущая королева, ты должна понимать, что политика всегда будет играть определённую роль в твоей жизни, — он потянул руку к чёрной тунике, окаймлённой золотой нитью. — Кроме того, это помолвка, аму, а не брак.
Я понимала, о чём он говорит. Я тысячу раз слышала историю о том, как мои родители поженились.
— Значит, мне не придётся выходить замуж за того, с кем ты хочешь, чтобы я была помолвлена?
Он не ответил. Я не была уверена, как истолковать его молчание.
— И кто же этот невезучий кандидат?
Я сделала невозмутимый вид, от которого Грегор расхохотался.
Он попытался придать своему жизнерадостному лицу обычную властную маску, но его улыбка не разглаживалась.
— Ты унаследовала юмор своей матери.
— Я также унаследовала её ядовитую кровь.
Я направила свою насмешку в адрес Римо, у которого даже не хватило порядочности вздрогнуть. Чего я ожидала? Что у него внезапно проснётся совесть, и он извинится за слухи, которые распускал, когда мне было тринадцать?
— Итак, кто?
Грегор обнял Римо за плечи.
— Мой внук.
Внутри меня разросся лёд.
— Ни за что, — я покачала головой и отступила назад. — Абсолютно нет. Кто угодно, только не он.
Римо поднёс дрожащие пальцы к своему удивительно бледному лбу и откинул янтарную чёлку в сторону. Хорошо. По крайней мере, он тоже был ошарашен. По какой-то причине это меня успокоило. Немного. Но достаточно, чтобы не объявлять войну витой.
За большим деревом прогремел гром.
Иба шагнул ко мне и положил ладонь мне на плечо.
— Амара, пожалуйста, успокойся. Я бы хотел, чтобы сегодня вечером на Неверру не обрушился ураган.
— Я обручусь, только не с ним.
Я дрожала так сильно, как лист на калимборе.
Иба повернулся и встал спиной к трём остальным. Голосом, который едва разносился сквозь раскаты грома, он сказал:
— Пожалуйста, аму. Мне нужно, чтобы ты сделала это для меня.
