Скиталец - Тиффани Робертс
С момента пробуждения он провел 51 642 ночи в Пыли и окружающих дебрях. Более чем достаточно времени, чтобы понять, что, несмотря на приборы ночного видения и инфракрасную оптику, мир становится еще опаснее после наступления темноты.
Возвращение, обмен, подзарядка, ремонт. Затем он мог снова уйти.

В районе Ботов ярко засияли огни, когда Ронин приблизился к восточному входу в Шайенн. Здания внутри стены резко контрастировали с теми, что были снаружи; большинство сооружений в районе Ботов были построены до «Отключения» и их годами обслуживали автоматические устройства, в программу которых были заложены подобные задачи. Множество таких ботов существовало во многих городах. Большинство из них не обладали когнитивными функциями, присущими более продвинутым ботам и синтам.
И все же Ронин завидовал им — у них была определенная цель, на которую не повлияло разрушительное время, продиктованная непосредственно Создателями.
Хотя содержание города не было чем-то необычным — во многих городах с высокой концентрацией функционирующих ботов здания, построенные еще до «Отключения», в некоторых случаях с электричеством и водопроводом, — Стена выделяла Шайенн из толпы. Она окружала весь район Ботов, а в отдельной части находился Рынок. Высотой в десять футов, она представляла собой смесь разнородных материалов, многие из которых были взяты из зданий, когда-то стоявших за его пределами, — листового металла, деревянных досок, кирпича, бетонных блоков и кровли из гофрированной жести.
Ронин видел только такие сооружения, возведенные людьми. Это защищало только ботов.
Главная дорога в Шайенн шла вдоль засыпанных железнодорожных путей. На севере поднималась стена, скрывающая внутри нетронутые здания и закрывающая от посторонних глаз все, кроме света, отражающегося на облаках над головой. К югу находилось несколько старых фабрик, теперь безмолвных и неиспользуемых. Пара охранников ждала перед блокпостом на дороге между двумя районами города.
Один из них был синтом, кожа с его макушки была содрана, чтобы показать полированный металлический корпус под ней. Он называл себя Реджем. Другой, Барон, был ботом более ранней модели, у которого отсутствовал искусственный эпидермис. По форме он был гуманоидом, но его тело было непропорционально; его никогда нельзя было принять за органическое существо. Их винтовки представляли собой смесь разнородных частей, которые каким-то образом соединились в единое целое. В этом отношении оружие напомнило Ронину стену.
Зрение Ронина вспыхнуло и потемнело, когда его оптика приспособилась к меняющемуся освещению.
— Опаздываешь, скиталец по Пыли, — сказал Редж. На его голове четко выделялся череп, который Военачальник использовал в качестве своего знака.
— Военачальник не любит посетителей после наступления темноты, — объяснил Барон. Его слова были жестяными, как будто эхом отдавались в его голосовых синтезаторах. На груди у него красовался знак Военачальника, краска выцвела и отслаивалась.
— Но ты уже знаешь это, — заключил Редж. — Мы просто обязаны проинформировать вас о местных обычаях и политике.
— Хвала Создателям, — ответил Ронин, — ибо они запрограммировали вас с гораздо большим терпением, чем я. Военачальник действительно заставляет вас играть в эти игры каждый раз, или вы двое научились получать от этого удовольствие?
Охранники обменялись взглядами.
Редж вздернул подбородок.
— Что у тебя в сумке?
— Металлолом.
— Я ожидаю расплывчатых ответов от мешков с мясом, скиталец по Пыли. Что в них?
Ответы проносились через процессоры Ронина, быстро оценивались и отбрасывались. Было бы легко деактивировать этих двоих. В его винтовке было двенадцать патронов; с такой дистанции каждому боту потребовалось бы не больше трех, чтобы вывести из строя их энергетические ячейки. Даже если бы им удалось достаточно быстро вскинуть винтовки, чтобы открыть ответный огонь, их оружие с такой же вероятностью взорвалось бы, как и они выстрелили.
И что тогда? Это ничего не дало бы, не выполнило бы никаких указаний, не приблизило бы Ронина к истине о его основной программе.
И у Военачальника на службе было еще много ботов с этим символом.
Ронин мог развернуться и уйти. Единственное, что связывало его с Шайенн, — это немногочисленные пожитки, оставшиеся в его жилище; их можно было заменить, но все в этом мире было слишком дорого, чтобы так легко бросить.
— Сталь. Медь. Пластик. Поврежденные элементы питания.
— Количество? — потребовал ответа Барон.
— Будет определено утилизатором, — ответил Ронин.
В течение пяти с половиной секунд никто из них не произносил ни слова. Над пустошами завывал ветер, а из трущоб доносились отдаленные крики людей.
— Нам нужно отправить сообщение и дождаться одобрения вашей заявки, — наконец сказал Редж, один раз дернув головой в сторону.
— Отлично. Не забудь отправить ответ в Веллингтон и объяснить Военачальнику, почему мой улов продается там, — Ронин развернулся на пятках. Это было всего в тридцати семи милях отсюда. Он мог бы быть там к полуночи, если бы не сбавлял темп. Но Веллингтон был гораздо меньшим населенным пунктом и не мог предложить такую же цену за товары, как здесь.
— Подожди, скиталец по Пыли.
Ронин остановился, положив палец на спусковой крючок. Большинство жителей поселения, будь то механические или органические, были относительно честны в своих отношениях с ним. Опустошители по большей части держались Пыли. Но город Военачальника не был обычным во многих отношениях.
— Входи.
Ронин не сразу убрал палец со спускового крючка. Он понял, что сам напрашивался на драку. Приманка, как иногда называли это люди. Он с усилием ослабил хватку на винтовке и направился в Шайенн.
— Вам лучше обслуживать скрываясь за барьерами. Вас заметно на расстоянии чуть более двух миль. Легкая мишень, — сказал он, проходя между двумя охранниками и через бетонную баррикаду.
Они ничего не ответили, но краем глаза он заметил, как они обменялись взглядами.
Он шел в тени стены. Фабрика справа от него когда-то была нефтеперерабатывающим заводом, но боты Военачальника, должно быть, переделали ее; в этом регионе не качали нефть по меньшей мере двести лет. Ограждение из сетки вокруг него было в основном нетронутым, хотя представляло собой лоскутное одеяло из ржавой стали и новых секций, вероятно, взятых со склада припасов, где Ронин останавливался по пути обратно в город.
Постепенно в звуковом диапазоне стали слышны голоса. Крики людей — большинство из тех, что он мог разобрать, были призывами детей возвращаться домой, поскольку быстро темнело — и гул разговоров с Рынка. Он не тратил никаких вычислительных мощностей на выделение и усиление отдельных голосов. Их слова не имели значения. Все просто делали все возможное, чтобы выжить.
Ронину просто нужно было выгрузить свой металлолом и отремонтироваться. Затем он определил направление и начинал
