Янтарь - Елена Синякова
И как бы я не рычала, не пыталась его поцарапать или вывернуться — он умеючи и даже как-то слишком игриво держал мои волосы, словно поводок в своей руке, заставляя меня шипеть и скалиться от осознания того, что я попалась.
Всё! Приехали!
Довыпендривалась!
А самое обидное, что в этой унизительной ситуации, когда меня в прямом смысле этого слова поставили на колени, и держали почти за шкирку, как нашкодившую рыжую кошку, не оставив даже возможности для самообороны, мой чертов мозг краснел и как-то подхихикивал. посылая совершенно не те образы, которые помогли бы мне спастись!
Ой, не спрашивайте о чем я думала, стоя на коленях перед этим озабоченным громилой, продолжая скорее из упрямства хвататься за его член и все еще надеясь сжать его так, чтобы не возбудить еще сильнее, а наконец-то сделать больно!
— Ну так что дальше, куколка? — снова почти промурлыкал этот чертов мужлан, у которого кажется не было ни одной болевой точки, на которую можно было бы удачно надавить!
Или если она и была, то в каком то очень труднодоступном месте, куда я добраться никак не могла!
Сурово насупившись и стиснув губы до посинения, я не собиралась ему отвечать все еще надеясь на то, что мой контуженный мозг очнется с минуты на минуту, и осенит меня каким-нибудь новым гениальным планом, при чем на это раз желательно без обнажения, предательским вздрогнув всем телом, когда великан неожиданно прикоснулся кончиками пальцев к моему подбородку, заставляя приподнять лицо и смотреть в его веселые прищуренные глаза.
Сколько бы я не пыталась сделать ему больно или хотя бы неприятно. а его прикосновения были лишены агрессии и попытки причинить мне боль в ответ, что совершенно и абсолютно сбивало с толку!
У него были длинные сильные пальцы, слегка шершавые на кончиках, которыми он прикасался к моей коже осторожно, но при этом настойчиво, рассматривая мое розовеющее лицо неторопливо и с легкой улыбкой на губах.
От первого шока я даже на пару секунд притихла, остановившись, перестав брыкаться, и позабыв о том, что мне нужно думать, как из этой ситуации спасти меня и малыша, но всей своей кожей ощущая его невероятную силу и вместе с тем…удивительное тепло.
Нет, дело было не в температуре его большого тела, в котором была медвежья кровь, что спасала от любого даже самого страшного мороза!
Это была иная теплота…
Душевная.
Странно и невероятно, но после всех моих манипуляций и даже проступающего синяка на скуле от встречи со сковородкой, в нем не было ни капли агрессии по отношению ко мне.
Скорее он был заинтересован в том, что происходило сейчас.
Впрочем, это не нужно было даже пытаться почувствовать, все было прекрасно видно по его глазам — таким и необычным не только своим цветом, но и формой.
У меня не было возможности рассмотреть его до этого момента.
По крайней мере, до лица мои глаза никак не доходили сосредоточившись исключительно на том, что было в моей ладони и продолжало… кхэм… увеличиваться и набухать.
А ведь он и правда был необычный.
Под резкими изогнутыми бровями, одна из которых была рассечена почти пополам шрамом, были его добрые глаза, в которых словно расплескался желтый океан, озаряемый закатным солнцем, когда вода окрашивается в лучи заката, нагретая солнечным теплом за долгий знойный день.
Глаза с веселым прищуром и задорным блеском, в которых хотелось утонуть, ощущая, как тепло словно проникает тебя, начиная греть где-то изнутри, расползаясь медленно и осторожно по венам чем-то волнующим и приятным.
Экзотические глаза, похожие на которых я не встречала никогда в своей жизни, ни у людей, ни у полукровок, ни у чистых Берсерков, что в нашем роде остались лишь единицы.
Очертания его лица прятались за густо отросшей щетиной, но второе от чего сложно было отвести свой взгляд, была его улыбка — открытая, бесшабашная, широкая, добрая и теплая.
Почему-то совершенно не зная этого мужчину и видя перед собой очень короткий временной промежуток, мне даже сейчас казалось. что он любил похохотать от души, не скрывая своих эмоций и запрокидывая голову назад
..именно так смеялся и мой папа, иногда оглушая своим смехом, и заставляя ворчать на него, чтобы он делал это потише.
… сейчас же я бы отдала всё в своей жизни лишь бы услышать смех папы, чувствуя, как из глубин души снова поднимается невыносимая боль и горечь от потери самого близкого и любимого человека, который был моей семьей.
Это всё он!
Этот великан!
Заставил меня вспомнить о том, что убивало своей болью и чувством полной беспомощности, которые я гнала от себя, как призраки прошлого, заставляя хмуро свести брови и поджать плотно губы, чтобы не ляпнуть снова лишнего, когда на языке уже вертелся вопрос про его клыки.
Вернее их отсутствие!
Ведь по своим габаритам и той силе, которую я отчетливо ощущала, он был похож на тех чистокровных Берсерков, которых я видела в глубоком детстве!
А еще я прекрасно знала, что он ощущает мои эмоции гораздо острее, чем я могу ощутить его, и меня сводило это с ума, потому что помимо злости теперь во мне было и чертово смущение, ведь я не понимала его!
Его доброту и то тепло, с которыми он касался ко мне, улыбнувшись шире, когда я резко дернула головой, демонстративно скидывая его руку со своего лица.
Они сейчас не злился.
Просто послушно убрал свои горячие пальцы все таки продолжая удерживать за волосы и смотреть на меня сверху вниз, не торопясь говорить еще что-либо, но и не отводя своих глаз, отчего непристойные мысли лезли в голову как-то сами по себе, словно специально!
А он, черт побери, и это чувствовал, когда вдруг проговорил своим жутко низким, но при этом таким приятным голосом. который прошелся словно терпкий туман по полу, подбираясь мягко и незаметно, чтобы окружить собой, совершенно зачаровывая:
— …Может и мне расскажешь, что тебя так смущает и заводит, куколка?
Словно он сам не понимал, поставив меня на колени перед собой с его членом в моих руках и волосах в его кулачище!!
Ну прямо сама мать его невинность
