Последние стражи Аарона (СИ) - Мирослава Драгович
Капли воды, эти крохотные частицы моря застыли на ее ресницах. Морган считал ее прекрасной, и это чувство прорвалось через злость. Впервые он подумал о том, какой яркой может быть красота. Он никогда не видел в Мириам женщины — она спряталась за той девочкой, которую ему удалось спасти. Веснушчатый нос и желание биться до смерти с любым, нанесшим ей обиду — вот что покорило его в той девушке. Дикость и необузданность, спрятанная за обезоруживающей красотой. Она проворно освободила для себя место в его черствой душе. Но это была особенная любовь. Он оберегал ее больше себя самого, но его разум принадлежал другой.
Он замер, когда губы Мириам припали к шраму на его лице. Этот поцелуй был безмолвным криком, полным отчаяния.
— Ты не любишь ее, — шепнула она. — Она опоила тебя. Украла твою душу.
— Не смей, — Морган отшатнулся и вскочил на ноги.
Мириам впилась в его запястья своей кошачьей хваткой.
— Ты не можешь быть настолько слепым. Она никогда не делила с тобой кров и хлеб. Никогда не стояла с тобой плечом к плечу, пока пела сталь и лилась кровь. Она не видела твоих ран. Знает ли она, какого цвета твои глаза? Хватило ли ей духу хоть раз заглянуть в них? Они такие черные, что в их глубине можно разглядеть саму зловещую Тьму. Но когда ты счастлив, они как опавшая листва и из них льется мягкий свет осеннего солнца, но знает ли об этом она, Морган? Помнишь ли ты, как полюбил ее?
Он дернулся в сторону, крепко стиснув зубы. Горькая правда отозвалась в нем нарастающей злостью. Губы девушки дрожали, но в глазах не было ни раскаяния, ни страха, лишь оголтелый вызов и обжигающий огонь, способный уничтожить все на своем пути.
— Ты простишь меня завтра. Когда твой рассудок вернется к тебе. Однажды ты спас меня. Теперь мы квиты.
На одно короткое мгновение все стихло. Самое страшное, что могло произойти, уже случилось. Морган вдруг отчетливо понял это, и бросился к стенам города.
Время подходило к рассвету и туман медленно отступал. Теперь Морган мог увидеть море, раскидывающее свои тяжелые волны. Ему не верилось, что оно отпустило их — его и Мириам. Стал бы он бороться за нее с той черной бездной, желающей заполучить ее в плен, если бы понял все у Стены Плача?
Ему пришлось проникнуть в замок по тайному ходу, где воздух был колким от пыли. Он бежал в те покои, где провел эту и множество других ночей. Мокрый, перепачканный в паутине, он чувствовал на себе удивленные взгляды замковых стражников, но нисколько не менялся в лице.
Его опасения были оправданы. Внутри был погром. Когда он оставил любимую здесь, она все еще дремала в теплой мягкой постели, но теперь она была пуста. Ее силой выволокли в коридоры. Священному караулу было плевать кто перед ними — маг крови, нарушивший законы Дагмера, или беззащитная девушка — они захватывали и ломали все, что попадало в руки.0
— Лорд Бранд, — за спиной мага раздался голос, полный удивления и испуга, и он без труда узнал местного священника.
— Морган, — проговорил он, стараясь не выдать бури, разыгравшейся в нем. — Меня зовут Морган. Мне казалось, мы давно откинули ненужные церемонии, пастор Эйлейв. Что ты здесь делаешь?
Он спросил, зная наперед все ответы. У его ног лежал серебряный медальон. Дрожащей рукой он подобрал его, понимая, что тот был сорван с шеи любимой им женщины.
— Мы вынуждены были сделать это, — переходя на нервный шепот проговорил священник.
Морган захотел выйти из опустевших покоев, но Эйлейв преградил ему дорогу.
— Гаудана виновна. Примите это, Ваше Сиятельство! — он замялся, растеряв все слова. — Морган… Ты должен смириться.
Один тяжелый взгляд, и пастор отступил. Он был лишь человеком, простым смертным, и ему не было суждено понять своенравных магов, так уверенных в своей всесильности. Он приспособился к жизни рядом с ними. И первое, чему научил его Дагмер — отступать, если жизнь по-прежнему дорога.
— Вы созвали Совет? — догадался Морган, и его лицо исказила жуткая ухмылка. — Какая великая честь для меня.
Пастор не поспевал за магом, тот шел слишком быстро и совсем не слушал его напутственных предостережений. Он чувствовал себя навязчивой мухой, но не мог молчать, боясь того, что может случиться, если ему и Совету во главе с королем не удастся достучаться до разума Моргана. Тот развернулся так неожиданно, что Эйлейв не успел остановиться и налетел на него.
— Эта женщина — моя, — злобно зарычал он. — Вы нарекли ее ведьмой, и думаете, что я не стану за нее бороться? Неужели вы все так думаете?
— Не входи туда. Все уже решено, — в последний раз взмолился пастор.
Морган не ответил ничего, и ворвался в зал Совета. Массивные колонны, поддерживающие сводчатый потолок, голые каменные стены и тяжелый круглый стол — вся роскошь и богатство обошли стороной место, где раз за разом решалась судьба города. Морган тихо ступал по холодному каменному полу, с любопытством вслушиваясь в происходящее.
— … никто из членов Совета больше не сомневается в верности моих слов, и ведьма будет изгнана вслед за подобными ей, как маг, посчитавший ничтожным Закон единый для всех в Дагмере, как прислужница Тьмы…
Морган явственно чувствовал, как злоба внутри него обращалась в кипящую лаву при звуке этого голоса, при виде человека, которому он принадлежал, с которым их крепко связала долгая история обоюдной неприязни. Тот был обращен лицом к королю и не мог видеть мага позади него. По негласному правилу они не поворачивались друг к другу спиной. Его люди, облаченные в пурпурные плащи, вынюхивали, выискивали, хватали и рвали каждого неугодного ему, сея вокруг только страх. Они называли себя Священным караулом и были неприкосновенны, как и слуги Дагмера, маги в Советах других городов, заключивших договор о прекращении затянувшейся войны.
Морган почувствовал на себе чужие взгляды, изумленные и испуганные. Глава караула медленно обернулся, прервав свою речь.
— Ваше Величество, — Морган склонил свою голову в знак почтения к королю. — Верховный Совет, — он сделал это еще раз, и занял свое пустующее место за круглым столом. — Прибытие торговых караванов с Запада? Очередное разделение диких земель? Отступники? Мор? Что сегодня обсуждает Совет? Простите, что прервал вас, Тревор. Вы говорили о чем-то?
Теперь Совет был в сборе. Король, не скрывающий своей тревоги, храбрейший из воинов и староста города — Стейн, казначей Ульвар и Тревор — неизменный глава Священного караула.
— Боюсь огорчить вас, милорд, но
